Пришёл тот день, когда мы должны были идти на выступление. Я нервничала. Как перед свиданием. Попросила сестрёнку собрать и накрасить меня, а то боялась, что не смогу сама. Она, как всегда, сделала всё по первому разряду.

Мы с Антоном встретились около рок-бара. Он осмотрел меня критично с ног до головы и взял за руку. Ему что-то явно не нравилось. Может, как я была одета? Что же не так? Джинсы? Так вся молодёжь одевается, и он сам в джинсах. На мне ещё было самая любимая синяя блузка и пальто. И конечно же кеды, куда я без них. Не могли же они вызвать нарекания. Я перед выходом из дома несколько раз покрутилась перед зеркалом. Макияж, который наложила Инна, был классный. Я себе очень нравилась. А теперь не понимала, что же не устраивает Антона.

Мы прошли внутрь. Стены покрывали рисунки, сделанные под татуировки всевозможных стилей. Везде висели виниловые пластинки и портреты знаменитых рок-музыкантов. К началу выступления люди набились что кильки в банку, но в этом даже было какое-то отдельное очарование.

Я осталась в неописуемом восторге от того, как играли парни. Мне даже ругаться не хотелось, как это бывало, когда я слушала чьи-то ещё каверы. А если Уля не хочет ругаться, значит, ей всё нравится. А если Уле что-то нравится, то и Снейп не был бы страшен. И тут уже я беспрекословно захотела стать частью их группы. Значит, оставалось только перебарывать страх сцены. Сложно. Но ведь ничего не возможного нет в этой жизни.

Репетиция

Первый день репетиции был крайне неоднозначным. Договорились с Максимом, что подойду после занятий в универе. Так я и сделала. Правда, забыла предупредить Антона. Макс встретил у входа в гаражный кооператив, в котором и располагалась база группы.

– Ульянка, как раз вовремя. Привет. Как ты?

– Да вроде ничего, – улыбнулась я Максиму.

– Ничего хорошего или плохого? Уточнить надо бы, подруга.

– Ладно, не заговаривай зубы-то. Пошли уже. – Я толкнула локтем его в бок.

На ходу выключила телефон, чтоб не раздражал своим пиликаньем. Всегда так получается – как только я чем-то увлечённо занимаюсь, все активизируются и достают какими-то вопросами. Мы вошли внутрь.

– Инструмент-то захватила, – ехидненько так поинтересовался Макс.

– А то как же? – Я достала из рюкзака флейту, мысленно добавив: «Ну что, Аркадий, покажем, на что мы способны».

Нас встретили заинтересованными взглядами.

– Ребята, хочу представить… Прошу любить и жаловать эту прекрасную леди. Её зовут Ульяна. Мы учились вместе в музыкалке.

– Всем здравствуйте, – неловко отводя глаза, поздоровалась я.

Ко мне подошли по очереди три парня и представились.

– Артём! – сказал самый коренастый и улыбчивый парнишка. – Я на барабанах.

– Стас! – Второй очень нежно взял мою руку. Я рассмотрела его немного. Высокий. Жилистый. В ухе пирсинг. Длинные волосы, собранные в хвост. – Я на гитаре бацаю.

– А я Матвей, ты же меня помнишь? Налетела на меня, малышка. Ещё и обругала. Я на гитаре, да и по вокалу, и на басу иногда. Швец, жнец, на дуде игрец.

И Матвей засмеялся. Вот уж кого не ожидала тут увидеть… Но у него был заразительный смех, и я улыбнулась в ответ. Раньше как-то не замечала, но теперь Матвей напомнил моего любимого Йена Сомерхолдера.

– Э, не, на дуде у нас теперь Уля, – вставил Макс, – так что извиняй, тут ты в пролёте.

Ребята рассмеялись, обстановка стала более разряженной.

– Очень приятно познакомиться со всеми вами, – обвела я взглядом парней, улыбнувшись им. Но почему-то всё ещё чувствовала себя не в своей тарелке. А от того, как смотрел Матвей, обжигало лицо. Интересно, это был просто румянец или всё лицо покрылось пятнами? Стало некомфортно…

– Давай тогда мы начнём что-нибудь известное. А ты подхватишь. Сможешь?

– Куда деваться.

Сначала трудно было влиться в слаженную игру коллектива, но подбирала я всегда легко, и вскоре уже не выбивалась из общего ритма.

– Слушай, а неплохо сыграла. Мы тебя берём! – наперебой закричали парни. А я улыбалась. Счастье есть, его не может не быть.

Я попрощалась со всеми и вышла из студии в какой-то в эйфории. Хотелось танцевать и петь. Накрапывало, капли сбивали с деревьев пожухлую листву. Шла я, перепрыгивая через лужи, и даже дождь не мог испортить настроение. На ветру кружили листочки всех оттенков жёлтого и красного. Осень. Как она мне нравилась. И наши классики восхищались осенью. Увяданье. Казалось бы, что в нём красивого? Но они находили. И мне, как творческому человеку, наверное, это время года виделось чем-то таким возвышенным. Но и английские писатели тонко чувствовали всю эту меланхолию, ведь в Англии такое состояние даже дольше, чем у нас, стоит за окном. Строки «Осенней песни» английского художника и поэта Данте Габриэля Россетти, основателя братства прерафаэлитов, полны тоски, меланхолии и безысходности. Но как же они при этом красивы. А любимый поэт моей бабушки – Роберт Бёрнс. Правда, он родился в Шотландии. У бабушки был зачитанный томик в переводе Маршака, она всегда говорила, что его перевод лучший. Я хотела когда-нибудь обязательно подарить ей сборник стихов Бёрнса в оригинале.

За своими мыслями я не сразу заметила, что уже потемнело, и тут вспомнила, что так и не включила телефон. Как только я это сделала, моментально раздался звонок. Антон.

– Уля, у тебя всё в порядке? – беспокойно спросил он меня.

– Да, в полном. Извини, что не предупредила. Я на репетицию ходила к Максу.

– Послушать?

– И это тоже. Мне Макс предложил вместе с ними играть.

– Здорово. – Но в голосе Антона радости я тогда не услышала.

– Мне та-ак понравилось! Ты не представляешь. Супер! Столько эмоций забытых.