Влияние культуры на сексуальное поведение. Любовь и общественная деятельность. Проявление. Противоречие. Нравственные обязательства любви есть или нет? Вот Шекспир бросил семью. А Толстой всю жизнь прожил с агрессивной Софьей Андреевной. В семье. В счастье или в несчастье это уже его проблемы. Но прожил. Не мотался и не пьянствовал, как Шекспир. А создал такие же бессмертные вещи.

Две противоположности.

Два гения.

Две любви.

А сколько их на самом деле.

Мораль. Взаимовыручка. Подчиненный и начальник. Трагедия? Глупый или пьяница шеф. И образованный подчиненный, выполняющий за него всю работу. И наоборот. Та же ситуация. Отличный организатор, генератор идей. Умница. И глупые проворовавшиеся подчиненные, губящие все дело. Нормальный коллектив. Начальник получает информацию снизу. Принимает решение. Убрать переместить. Т. е. огрехи единоначалия.

Это тоже создает трагические сюжеты.

Но производственная тематика в литературе давно-давно не в моде.

О государственном муже, опытном управленце, видном областном деятеле, всю жизнь отдавшему реформированию и перестройке сельского хозяйства со времен шестидесятых (сселение хуторов и поля кукурузы) до самых восьмидесятых, начала фермерства, страстного и ярого сторонника коллективного хозяйства, о перипетиях его судьбы.

Судьбы интересной, наполненной событиями, вехами, достижениями в осуществлении государственной политики в сфере сельского хозяйства.

Но вся трагедия в том, что в конце жизни ему приходится признать, что все что он делал, все идеи которым служил, все это было напрасным.

И возродится сельское хозяйство только тогда, когда вернется к изначалу, к тому, с чего и начали его реформировать.

Рассказ «Порог». Страшный п сути.

#реконструкция

Повесть с производственным уклоном, описывающая жизнь и борьбу за выживание промышленного предприятия машиностроения в условиях советской плановой системы.

О жизни и работе снабженца в СССР. О недостатках и проколах промышленной политики государства в советское время, о провале хозрасчета, плановой системы и провале закона о трудовых коллективах, окончательно разваливших промышленный потенциал России.

Его стеклянные глаза – это образ бездушной, стеклянной, хрупкой и неподвижной плановой системы.

У меня в аквариуме живут креветки. Периодически, особенно если сменишь воду, они сбрасывают свой панцирь и растят новый.

Так и душа, сталкиваясь с враждебным окружающим миром, через страдания, несчастья или любовь и радость меняет свое одеяние. Человек растёт. А растет развивается изменяется он только через конфликт: с собой-прошлым, с собой-будущим, с людьми враждебными и людьми близкими.

Страдая, меняет панцирь, сбрасывает с него кожу, оголенный и больной наращивает он новый панцирь. Меняет кожу. Меняет облик.

Так кто он, настоящий? Тот каким был или тот, что он есть сейчас? Или тот, кем он будет в результате всех этих страданий?

Вот этот процесс вползания в мир, его познания и потери себя в нем особо интересует писателя Александра Гарцева.

Завтра у Ивана Ивановича операция. Грыжа. Паховая. Правосторонняя. Тянул почти два года. Не прошла. Смеются врачи. Это у детей маленьких, бывает, проходит, и то не всегда.

Иван Иванович тоже решился на операцию не от хорошей жизни. Почти два года носил бандаж, но очень неудобно. В одном месте бандажом дырку вроде заткнул, так она рядом вылезала. В общем решился на операцию Иван Иванович.

И перед ним встал вопрос, а где?

Хирург местный направил его в Нововятск. Вроде, хорошо, и специализируются те врачи на грыжах. Но вот одной знакомой Ивана Ивановича сделали они операцию на грыже, да переделывали потом, дважды делали. Да и далеко это ездить жене к нему.

Когда – то Иван Иванович работал в Фонде соцстраха, там и на пенсию вышел в положенный срок.

Подумал он, может к своим ребятам, медикам из Фонда обратиться? Вроде бы правильно, ведь друзья, сколько вместе отработали. Но просить, унижаться, а потом надо благодарить и их, и врачей. Сколько коньяков и конфет покупать.