Подобное колдовство отнимало огромное количество сил, так что еще пару дней магические знаки выходили донельзя слабыми, а в теле поселялось бессилие. Не шло и речи, чтобы сотворить две подряд. Правда, почему-то в этот раз все было иначе – никаких побочных эффектов.

Но лишь для меня…

Фредерика колдовство подкосило. Все эти дни в пути ему было тяжело держаться в седле. Пусть он это явно не показывал, но я-то все замечала. Поэтому без лишних разговоров, когда мы оказались на землях Исонии, согласилась пересесть в экипаж, хотя с большим желанием продолжила бы ехать верхом. Но мы уже оказались достаточно далеко от Акракса, чтобы не переживать о погоне.

Перед тем как отправиться следом, Морану предстояло вернуться из Кервеля, окруженного Мертвым лесом. Майя не умела ездить на лошади, это тоже наверняка замедлило их путь, если, конечно, Люций не бросил их и не отправился дальше в одиночку.

Я нахмурилась, чувствуя угрызения совести, как и каждый раз, когда вспоминала о Майе. Вернувшись в свое тело, я еще некоторое время ощущала эмоции девушки – она перепугалась из-за неожиданного перемещения. Но достаточно быстро успокоилась, хотя ее чувства еще долго пребывали в сумятице, словно подхваченные ураганом.

Смятение, растерянность, легкий страх и неуемное любопытство.

Я плохо управлялась с новым даром, следовало взращивать его постепенно, как я уже делала когда-то. Поэтому, отвлекшись, я очень быстро потеряла связь между нами и не смогла отыскать ее заново.

В отличие от меня Люций мог использовать маяк – перстень на моем пальце, что позволил силе воплощения отыскать меня даже на таком огромном расстоянии. Но до этих пор, пока я была не одна, див ничем не выдавал себя. Открылся лишь теперь, когда появилась возможность. Намеренно напомнил о себе. Хотя я и не забывала о нем. Уверена, что и это не было для него секретом.

«Никому из них не верь…»

Каждый раз, разговаривая с Фредериком, я словно наяву слышала последние слова Морана. Порою они звучали точно строчка из песни, а в другое время были подобны шепоту на задворках сознания.

Я бы соврала самой себе, если бы не признала, что на душе стало спокойнее, когда я увидела теневую птицу. Она напоминала, что я никогда не была одна. Хотя привязанность Люция ко мне вызывала вопросы. И еще большей загадкой было то, что я стала ощущать нечто подобное и к нему.

Но, не покинув северные земли, я бы не смогла во всем разобраться. И я скучала по родным. По дому, где провела юность и который хранил воспоминания о Долорес, вырастившей меня. Лишь там я могла отыскать все ответы.

– Так ты ожидал моего побега… – прошептала я негромко, обращаясь к птице на своем плече.

«Если желаешь уйти, уходи. Я могу подождать еще…» – вновь вспомнила я наше прощание. Это воспоминание заставило смутиться, и взгляд мой заметался по витринам магазинов в поисках того, на что можно отвлечься.

И я нашла. Остановилась у лавки портнихи, где за широким окном на натянутых веревках висели длинные отрезы ткани. Напротив же находились готовые изделия – в основном повседневная одежда, что-то понаряднее обычно шили на заказ. Мантии даэвов же всегда изготавливали в столице, порою даже в королевском дворце, хотя это всегда зависело от благосклонности нынешнего правителя.

Я вошла внутрь. Под ногами скрипнули половицы. Из окна под потолком лился свет, которого хватало, чтобы швеи занимались своим делом. Сами работницы сидели за длинным, занимающим половину помещения столом, на котором покоилось полуготовое изделие.

Одна женщина – самая взрослая – отложила работу и быстро подошла ко мне, шурша юбкой. Поприветствовав, спросила, чем может помочь. Все это время она косилась то на меня, то на птицу на плече, что и не думала покидать своего места.

– Вы шьете перчатки? Меня интересует готовый товар, – спросила я, ни на что не надеясь. Перчатки носили разве что аристократы. А в Сороле только управляющая семья принадлежала к высшему сословию.

Женщина задумалась, разглаживая незаметные складки на юбке. Ее сотрудницы, на время прекратив работу, вытянули шеи, наблюдая за происходящим. В лавке воцарилась звенящая тишина.

Но, заметив мой взгляд, женщины стремительно вернулись к шитью. А лицо главной портнихи вдруг оживилось, на нем отразилось нетерпение и взбудораженность. Она кинулась к стеллажам, где хранились темно-серые коробки разных размеров. Длина нескольких достигала половины человеческого роста, а другие были едва больше раскрытой ладони.

Она некоторое время копошилась, перекладывая их, пока не достала одну, уже успевшую запылиться. Сдувая пыль, кинулась ко мне и, открыв крышку, положила изделие тонкой работы на стол.