– И он прав! Он прав, потому что я не знаю, как тогда поступлю, понимаешь?! Какие я могу ему дать гарантии?!

Мне бы кто дал эти самые гарантии! Отвернувшись, вытираю мокрый нос тыльной стороной кисти. Дорохина вскакивает поставить стакан на стол:

– Ну, какие тут могут быть гарантии. Ну, ты что! Он же не телевизор покупает – это же любовь. Это же в омут!

Вскинув руки, она резко подается вперед, словно ныряя:

– Это раз головой и все! Какие гарантии?

Подруга разворачивается спиной ко мне и утыкается задумчиво носом в кулак. Выхода нет… Нет! Я каждой клеточкой ощущаю, как меня засасывает черная топь безнадежности, депрессии и беспросветности. Вот уж где омут с головой… Поиграла девочка в любовь, размечталась… Хлюпая носом, киваю своим мыслям:

– Все Свет, это конец!

Снова утыкаюсь лицом в колени, пряча слезы.

– Да почему все-то!? Ну, почему все?

Не поднимая головы, мотаю ей из стороны в сторону:

– Да потому что все! Ничего больше не будет.

Рома не вернется... Его ломает и может только переломить окончательно, я чувствую это... А кроме него мне никто не нужен! Никто! Дорохина громко вздыхает:

– Ну, почему ж не будет? Просто должно пройти какое-то время. Время!

Время даст гарантии? Отрываю голову от мокрого подола платья и смотрю на Светку:

– Да, Светочка, время пройдет, но ничего не изменится.

Подруга отворачивается, утыкаясь лбом в подставленную руку, и молчит. Сцепив руки у

коленей, обреченно смотрю в пустоту:

– Свет, как мне дальше жить, а?

Слышу, как та шумно выдыхает:

– Фу-у-у-х…Ну, не знаю…, ну так же, как и раньше.

Да не смогу я, как раньше! Каждый день видеть Рому и знать, что он меня больше не любит, что каждый день убеждает себя держаться подальше?! Слезы с соплями капают с кончика носа, и я утираю их, снова срываясь на вой:

– Я не смогу жить без любимого человека.

К горлу подкатывает - захлебываясь слезами, снова утыкаюсь в колени. Светкин голос мучительно скрипит:

– О-о-ой… Да сможешь. Все вон живут и ничего, могут.

Это звучит так цинично, что я, хлюпая носом, приподнимаю распухшее лицо взглянуть на подругу. В том то и дело, что я не все и как все, не смогу. После слухов о Ромкиных романтических победах, мне казалось, что со мной он изменился, я поверила ему, я словно попала в бесконечный Новый год с подарками! Такого просто не могло быть у всех. Опершись руками о диван, раскачиваюсь, мелко кивая пустым словам подруги, а потом сама выпаливаю, срываясь на слезы:

– Свет, ты меня не понимаешь, и ты меня никогда не поймешь!

И обиженно отворачиваюсь. Голос Дорохиной мучителен и прерывист:

– Да я то, как раз, тебя очень хорошо понимаю… Я вон тоже…

Всхлипываю, все еще протестуя:

– Что, тоже?

Светка, уткнув кудрявую голову в ладонь, бурчит:

– Да, ничего.

Похлюпав еще немножко и размазав тушь по щекам, отвлекаюсь на странные слова подруги. У нее что-то произошло?

– Свет, ну ты чего?

Дорохина сопит, отгородившись спиной, и потом напряженно произносит:

– Я вон тоже... Очень любила Романа Сереброва.

Недоуменно замираю, от непривычных слов… Светка любила Романа? Медленно разворачиваюсь, до конца так и не восприняв сказанное. Это как? У них что-то тоже было? То есть это никакая не дружба у них? Дорохина уже глотает слова, готовая разрыдаться:

– И что? Ничего! И живу, и ем, и пью.

Чуть приподнявшись, разворачиваюсь к подруге, а она горько смеется сквозь слезы:

– Я даже улыбаюсь. И ты тоже сможешь!

Так и молчу, замерев с открытым ртом. И как после этого верить в женскую дружбу? Светка прячет лицо, хлюпая носом, а потом орет на меня:

– Чего ты вылупилась?!

Дорохина утыкается лбом в кулак, а потом утирает слезы. Пересаживаюсь на диван, заставляя ее развернуться ко мне лицом. Пока Светка успокаивается, опустив голову и сжав кулаками виски, немного привожу себя в порядок, стирая влажной салфеткой черные разводы с физиономии.

– Свет, ты сейчас, то, что про Рому сказала, ты не шутила?

Та вскидывается:

– Да какие шутки, ну! Я его еще со школы любила.

А потом? Недоверчиво качаю головой…. Мое самолюбие свербит: «Ага, со школы, а сама с Гришкой Цепеневым… Тоже, нашла себе мачо лишаться девственности. И в институте у нее парень был, точно знаю. Вадим. А Ленчик? А куча других, про которых она рассказывала?». Но все равно подругу жалко и я морщу лоб:

– Свет.

Дорохина недовольно протестует:

– Маш, ну все, было и сплыло, я прошу тебя…. Ладно, пойду какую-нибудь таблетку найду, а то голова так разболелась…

Переступив с ноги на ногу, поддавшись волне нежности, поднявшейся изнутри, тянусь приобнять подругу:

– Светунь, ты прости меня.

Та качает головой:

– Маш, ну, я тебя умоляю. Было и прошло. Я тебе рассказала, как своей подруге… Фу-у-ух

Светлана чешет голову и отмахивается:

– В общем, жизнь продолжается, никто не умер.