С описанием своей анатомии, какой-то особенно волшебной, я был не согласен, но спорить не стал. Глеб покраснел и взбесился так, что лопнул сосуд в глазу. Я умудрился довести его качественнее, чем он сам проделывал подобное с настоятелем.

— Глеб, серьезно, успокойся, — я реально начал переживать за жизнь наставника. — Тебя сейчас удар хватит. Знаю я, что вляпался. Успел наобщаться с Артуром. Чего теперь орать то?

— Ай, — отмахнулся он и привалился к кузову, пытаясь отдышаться. — Ты ещё хуже, чем он. Давно меня так никто не доводил…

Он сполз на землю, мотая головой. Я присел рядом и молчал. Что я мог ему сказать? Что всё в порядке будет? Хорошая хохма, но не смешная и никто не поверит. Так мы сидели, пока монах не пришел в себя.

— Ну а с Анастасией что? Зачем она тебя к себе вызывала с утра пораньше?

Шутить я не стал, хотя и планировал до этого. Такого он точно не переживет. Поэтому очень спокойно соврал, что она пыталась подкатить. С вопросами об обители, храмовниках и вообще заскучала в своей царской хвори.

В тот же бездонный колодец вранья полетело и подтверждение характеристики. Милая, добрая, умная и прочие приличные эпитеты. Приплел даже, что была настолько покладиста, что извинялась за отрыв меня от учебы и службы. Последнее было легким перебором, но Глеба хоть переключило.

Напоследок я отвесил сомнительный комплимент королевской заднице, увернулся от подзатыльника, выслушал угрозу наложить на меня обет и окончательно увел разговор от опасных тем.

Преподаватели встречали меня с распростертыми объятиями и обещаниями незабываемых экзаменов. Я согласно кивал, избегал любопытных взглядов адептов и расспросов команды. Только Семён меня удивил, отведя в сторонку перед обедом.

— Это правда, что ты на арене выступаешь? — прошептал он, уткнувшись мне в самое ухо.

А ведь я именно от него услышал в первый раз про некие подпольные бои, да забыл. Всегда довольно скромный и тихий, он, оказывается, был в курсе.

— Многие знают? — у меня был только один вопрос.

— Нет, — успокоил меня парень. — Туда даже княжичей не пускают, только иногда непризнанных. Все говорят об арене, но никто там не был и не видел.

— А ты тогда откуда знаешь? — прищурился я на тихоню.

— Ну так… — Семён заозирался, убеждаясь, что никого рядом нет. — В общем, есть у меня там знакомые. Она то… Блин. В общем, девушка рассказала моя. Я как про косу услышал, сразу и понял.

— Так, Сёма, ты главное помалкивай, — теперь и я огляделся. — И что я там был, и главное с кем, — особо выделил я последнее слово.

— Да я понимаю, — парень округлил глаза и часто закивал. — Никому вообще.

Конечно, девушка уже разболтала ему, он побежал ко мне. Ясно, что скрыть ото всех не получится, но такой отметки в личном деле тоже не хочется. Убрать бы таких болтливых из Авалона, но если я хоть намекну Артуру, боюсь Семён останется одиноким, и не только он.

Отвлекло меня сообщение. Писал Захар, мой первый шпион в стане врага, то есть клана Змееловов. Он кратко доложил о том, что княжич Воронецкий объявился, но пока речь идет не обо мне.

Я тут же написал Иванушке. С легким намеком, что знаю где он и жду вестей. Пусть знает, что и за ним следят, ретивее будет докладывать. А то вздумает ещё скрывать от меня сведения.

Ответа пришлось дожидаться долго. Мы отправились на обед, я выслушал очередной поток жалоб на личную жизнь от Германа. Даже княжич Ростовский оттаял и принялся сочувствовать, делясь и своим опытом знакомства с хранительницей.

Мол, даже его она бросила, что уж говорить о менее высокородном. Чем, естественно, усугубил состояние графа так, что тот позабыл про кофе, сообщил что пойдет вешаться и убежал.

Успел я съесть только шикарный суп, который вполне поддавался поглощению при помощи вилки. Хорошо всё таки в обители кормили молодые растущие и мутирующие организмы.

До второго я не добрался, Воронецкий не написал, а позвонил. Пришлось искать укромное место и выслушивать перепуганного княжича.

Судя по звукам на заднем фоне, тот спрятался в туалете. Журчала вода, а голос был очень тихий. Но новости я услышал. Сегодня вечером Змееловы отправлялись на новое задание. И их целью было устроить большую шумиху вокруг известной мне персоны. Принцессы Анастасии, мать её, Бургской.

Ну теперь ясны место, время и действующие лица. Княжича на дело не брали, так что детали операции под предварительным названием «я и бал принцесс» были неизвестны. Но совершенно понятно, что покушаться на жизнь королевской особы слишком даже для наглых Змееловов. Устроить шумиху не значит прибить под этот шумок.

Но подготовиться следовало. В любой операции всё может пойти по известному и любимому месту.

Пока я шел за экипировкой, заметил Германа, бродящего вокруг ветвистой березы. Забеспокоился и было ринулся спасать того от петли несчастной любви, тем более что заметил в руках парня лист бумаги, на котором он судорожно что-то писал. Но подойдя поближе, понял, что это не предсмертная записка. Граф сочинял стихи и, судя по легкому матерку, пока получались сплошные пошлости, начинающиеся поэтично «я бы вас…».