Шрифт:
– Я не смогла признаться девочкам, что мы с тобой встречаемся! – выпалила отчаянно, снова спрятала лицо в его огромном теплом шарфе.
– А мы с тобой встречаемся? Это точно? – заставил поднять голову, посмотрел серьезно.
– А разве нет? – от стыда и следа не осталось. На его место пришли злость и растерянность.
– Это тебе решать. Если меня стесняешься – так и скажи. Только сразу определи, в чем конкретно дело. Очень многое быстро меняется. – Он улыбнулся только губами. Глаза оставались серьезными. – Только имей в виду, красить волосы, делать маникюр и прочие гадости я даже ради тебя не буду!
– Да ну тебя! Я на полном серьезе, а он вечно со своими шуточками! – легонько стукнула по груди. На душе немного полегчало. – Просто они вечно хвастаются своими принцами на крутых тачках…
– А мы с тобой ездим на метро. В этом дело?
– И в этом тоже… – я стыдливо опустила глаза. Никогда не интересовалась разными проявлениями роскоши. И все эти крутые тачки были не нужны. Отец предлагал купить мне машину, чтобы не толкалась в часы пик под землей. Но… я элементарно боялась водить. На права сдала, как только стукнуло восемнадцать, на том мои успехи и закончились.
– Нужно, чтобы я приезжал за тобой на дорогой тачке?
– Нет. Не нужно мне этого, Глеб! Ты, главное, сам приезжай, приходи, хоть на велосипеде!
– Будет, Настя, дорогая тачка. Только придется немного подождать. Если хочешь, я на это время от тебя отстану. Только скажи. – Говорил, а сам прижимал к себе все крепче.
– Что, вот так прямо – раз, и исчезнешь? – стало любопытно даже. Неужели, это только я себе любовь неземную нарисовала? А он готов просто взять и отказаться?
– Нет, конечно. И ты от меня никуда не денешься. Просто поставим отношения на небольшую паузу. Пока я не подкачу за тобой на дорогой спортивной тачке… – говорил уверенно, а в глазах какая-то горечь разливалась, изгиб губ становился тверже, из рук уходила нежность. – Если это действительно так важно.
– Нет. Не нужно мне никаких тачек! Мне нужен ты, Глеб. Здесь и сейчас. Такой, какой есть!
А могла бы покапризничать, заставить его взять эту самую паузу… Глядишь, ничего такого и не случилось бы. Поваляли бы дурака какое-то время, а потом снова оказались вместе. Уверена, он вляпался в какую-то заварушку ради того, чтобы заработать денег. Не на тачку, так на квартиру.
Но я боялась этих пауз. Расставаясь вечером, уже через секунду скучала. Не хватало его глаз – любящих, жадных, не оставляющих меня ни на мгновение. Тосковала по его рукам, обнимающим то бережно, то крепко, до невозможности вдохнуть; по губам, по голосу, по крепкому надежному телу… Каждый раз, встречаясь с ним, я будто выходила из серой пыльной комнаты в огромный разноцветный мир. Меня встречали цвета и запахи, звуки и ощущения, о которых не догадывалась раньше. Каждое наше «пока, до встречи» снова закрывало меня наглухо в темной и безжизненной тюрьме.
Он долго молчал тогда. Рассматривал внимательно. Горячий взгляд исследовал каждую черточку на моем лице, губы даже потрогал пальцем, заставляя их невольно раскрыться.
– За что ты мне такая досталась, Настя? – хрипло спросил, а потом целовал – трепетно, нежно, словно впервые пробуя на вкус.
– За твои грехи, естественно! Если не в этой жизни, так в прошлых, наверное, очень наследил! – ответила банальностью, как только смогла внятно говорить и мыслить. Но дышала еще с трудом.
– Никогда так не говори! – даже пальцем рот мне прикрыл, словно ребенку.
– А что такого я сказала-то? – даже надулась и нахмурилась слегка. – Считаешь, наказание незаслуженное?
– Дурочка ты, Настя. – Улыбнулся необидно. – Это я тебе могу стать наказанием. А ты – мой подарок. Моя сказочная глупая девочка!
С наказанием как в воду глядел. Сначала подарил мне любовь и радость, а потом искупал в безнадеге и тоске. Но я в тот момент лишь старательно доказывала, что я не сказочная и совсем не глупая. Хотелось очень больно стукнуть его, чтобы так довольно не улыбался. Стукнула и не раз, а он становился еще довольнее…
Глава 8
– Настя. Зайди, поговорить нужно. – Отец заглянул в комнату, не здороваясь, и ушел, не дожидаясь ответа.
Он привык, что я теперь все вечера проводила дома. Делала вид, что занимаюсь упорно. Правда, порою даже получалось что-то прочесть и выучить. Все остальное время просто смотрела в окно, тоскуя, мучая себя воспоминаниями.
Но самое трудное, что приходилось делать – это побеждать в себе ростки надежды. Каждое утро начиналось с мысли о том, что Глеб обязательно что-нибудь придумает и снова появится в моей жизни. Это же Глеб, у него по-другому не бывает. А к вечеру надежда затихала, и снова становилось больно.
– О чем ты хотел поговорить, папа? – зашла в его кабинет осторожно. Старалась не выдать, что снова жду от разговора чего-нибудь этакого… Чуда ждала, что обманывать-то?
– Ты присядь. Говорить будем долго. Я уверен. – Смутило, что он смотрит не прямо на меня, а куда-то вниз, на дорогую ручку, что крутил между пальцами.
– Ты меня пугаешь, папа… – умостилась в кресле напротив. Руки сложила на коленях, как первоклашка. До сих пор мучило чувство вины, что ему пришлось решать мои проблемы. А сверху накладывалась обида. Глупая и неправильная, но от этого не менее сильная.