Тому, кто пытается остановить поступь революции информационных технологий, можно только посочувствовать. Филиппо де Страта – монах и переписчик рукописей – пережил такую революцию. В 1474 году он обличал последствия изобретения печатного станка. Печатники, заявлял де Страта, «за гроши бессовестно печатают тексты, которые могут воспламенить впечатлительную молодежь, в то время как честный писатель умирает от голода». Из-за использования печатного станка стоимость производства существенно снизилась. Косвенным образом это привело к снижению ценности и авторитета текста. Когда книги делались вручную, только аристократия и церковь могли заказать изготовление нового экземпляра хорошо обученным переписчикам, таким как де Страта. Высокая стоимость их работы оказывалась своеобразным фильтром. Спрос на сугубо развлекательные книги был невелик. В основном создавались новые экземпляры Библии и другие творения большой важности. Массовое производство печатной продукции стало каналом, через который на рынок начали выплескиваться менее серьезные произведения. В публичных выступлениях Филиппо де Страта возмущался тем, что «бордель печатного станка» подтолкнет к дешевым, похабным развлечениям, – возможно, даже к чтению Овидия. На самом деле он, наверное, больше тревожился о том, чтобы сохранить свое рабочее место.

Не он один волновался из-за избытка ерунды, способной затмить важную информацию. Пионеры систематизации человеческих знаний, такие как Конрад Геснер [18] в XVI веке и Адриан Байе [19] в XVII веке, считали, что печать уничтожит образование, потому что читатели будут подавлены открывшимся разнообразием информации. Они ошибались. Мы можем оглянуться на несколько веков назад и убедиться, что изобретение Гутенберга принесло больше пользы, чем вреда. Печатный станок, позже в сочетании с публичными библиотеками, демократизировал мир письменности. Вот как описал эту перемену в 1500 году немецкий писатель Себастьян Брант:

И все же Филиппо де Страта был прав в том, что падение стоимости распространения информации приводит к изменениям как в природе доступной информации, так и в том, как люди взаимодействуют с этой информацией [20] .

Примерно спустя пятьсот лет после того, как Филиппо де Страта забил тревогу по поводу печатного станка, ему вторил социолог Нил Постман [21] :

Если бы мы хотели осудить блоги, форумы в интернете и социальные медиаплатформы, то вряд ли смогли бы выразиться лучше. Но Постман не имел в виду социальные медиа и даже интернет. Он высказался полвека назад. В лекции 1969 года он сокрушался на тему примитивных телепередач, бессодержательных статей в газетах и журналах и в целом по поводу поверхностности массмедиа. Он утверждал, что подобный стиль подачи отвлекает потребителей от по-настоящему важного и эти помехи сами по себе могут быть формой дезинформации. Если религия – это опиум для народа, то сериалы «Пляж» и «Остров искушений» [22] – это тюбики клея, откуда массы втягивают едкие пары.

После лекции Постмана мы пережили еще одну революцию. Интернет изменил то, как мы создаем, распространяем и потребляем информацию. Он повлиял на то, как мы проводим исследования, узнаем о текущих событиях, общаемся со знакомыми, развлекаемся и даже думаем. Но почему же интернет еще и породил беспрецедентную пандемию чуши?

Давайте начнем с создания информации. В 1980-х годах печать требовала денег, и немалых. Типографский способ обходился дорого, текст нужно было подготовить загодя, а чтобы его распространить, требовалось буквально передать экземпляры изданий в руки читателей. Сегодня любой человек, имеющий персональный компьютер и соединение с интернетом, может создать профессионально выглядящий документ и делиться им со всем миром бесплатно. И все это не вылезая из пижамы.

Интернет обещал сделать информацию всеобщей, позволить бесчисленным новым голосам влиться в мировой разговор. Представители маргинализированных групп, которым раньше могло не хватать денег или социального капитала, чтобы опубликовать и распространить свои работы, теперь обретают голоса. Одновременно новые технологии охватывают всевозможные интересы и позволяют объединяться вокруг самых редких увлечений. Вы хотите сконструировать собственную Каллиопу? Изучить мультфильм «Скуби-Ду» с точки зрения критической теории? Научиться играть в кости, как герои «Кентерберийских рассказов»? Интернет вам в помощь.

Но у этой демократизации есть и темная сторона. Благодаря вирусному распространению в социальных сетях начинающие авторы могут получить столь же широкую аудиторию, как и профессиональные журналисты. Но отличия в качестве подачи информации могут быть разительными. Типичный пользователь интернета не обучен, да и не имеет стимула излагать беспристрастно. У нас появился доступ к куда большему объему информации, но она куда менее достоверна.

До интернета массмедиа заполняли наши гостиные далекими голосами. Но эти голоса были нам знакомы. Мы слушали Эда Марроу [23] , мы читали, что пишут известные газетные колумнисты, мы смотрели на Уолтера Кронкайта [24] , «самого надежного человека в Америке», и погружались в вымышленные миры, созданные знаменитыми авторами. В сегодняшнем мире социальных медиа друзья угощают нас приторными похвалами своим новым возлюбленным, квадратными снимками своих перекусов – из органических и местных продуктов – и утомительным перечислением спортивных, творческих или учебных достижений их детей. Наши дома заполняются и голосами незнакомцев, часто анонимными голосами, которыми друзья решили с нами поделиться. Мы не знаем этих людей. Они редко пишут с тем же вниманием к фактам, которое можно ожидать от коммерческого СМИ. А некоторые из этих «авторов» и вовсе чьи-то агенты влияния или компьютерные программы, распространяющие дезинформацию по заказу корпораций или зарубежных властей.

Раньше, когда новости напоминали ручей, мы могли эффективно оценить поступающую информацию. Но теперь на нас надвигается лавина. Пока мы писали эту главу, у нас было открыто по несколько окон браузера. А в каждом окне – около десятка вкладок. И в каждой вкладке – новостной репортаж, журнальная статья, пост в блоге или другой источник информации, к которому мы хотели бы вернуться, но уже никогда не вернемся. Даже если бы мы специально ничего не искали, истории и отрывки новостей мелькают в лентах наших социальных сетей быстрее, чем мы успеваем их изучать. Поскольку поток информации так велик, а фильтров так мало, нам вспоминается ученик чародея: ошеломленный, выбившийся из сил, теряющий волю, необходимую для борьбы с течением, которое становится быстрее с каждым минувшим часом [25] .