Керрик отдавал себе отчет в том, что говорит, и это было не простой вежливостью. Они жил в джунглях тайн, в лабиринте вопросов без ответов. Большую часть своей жизни он провел здесь, в этом загадочном городе. В жизни ийлан было много моментов, о которых знали все, но никто не хотел говорить. Если лесть и подхалимаж могли заставить говорить это толстое существо, он готов был пойти и на это.

– Ийланы не болеют, болезнь бывает только у низших существ, вроде тебя. Я думаю, когда-то были болезни, которые поражали и нас, но прошло уже много времени с тех пор, как они побеждены, подобно лихорадке, убившей некоторых из первых ийлан, пришедших сюда. Поэтому твоя болезнь поставила в тупик глупых фарги, они не могли понять и принять этого, а потому игнорировали тебя. Однако у меня, поскольку я работала со всеми формами жизни, есть иммунитет к подобной глупости.

Она выразила удовольствие собой, и Керрик поспешил согласиться с ней.

– Нет ничего неизвестного для тебя, высочайшая, - добавил он.
– Могу ли я осмелиться задать тебе вопрос?

Акотолп знаком выразила свое разрешение.

– А есть ли болезни среди самцов? Я слышал в канале, что многие из них умирают на берегу.

– Самцы глупы и ведут глупые разговоры. Ийланам запрещено обсуждать эти вопросы.

Акотолп взглянула на Керрика одним насмешливым взглядом, одновременно направив второй глаз на спину флегматичной Инлену, думавшей о чем-то своем.

– Но я не вижу вреда в разговоре с тобой. Ты не ийлан, к тому же самец, поэтому с тобой можно говорить. Я буду говорить просто, ибо только тот, у кого есть знания, подбные моим, может понять меня. Я опишу тебе сложные подробности процесса воспроизведения, но прежде ты должен уяснить свое низшее происхождение. Все теплокровные самцы, включая тебя, извергают сперму, и в этом ваш вклада процесс рождения. У нашего, высшего вида, все по-другому. Во время полового сношения оплодотворенные яйца откладываются в мужскую сумку. Этот акт начинает метаболические изменения в телах самцов: они становятся вялыми, расходуют мало энергии и толстеют. Яйца высиживаются, и молодежь питается в защитной сумке, выходя из нее, когда вырастает достаточно, чтобы выжить в море. Этот прекрасный процесс освобождает высших самок для более важных дел.

Акотолп причмокнула губами, потянулась, схватила тыкву Керрика с жидким мясом и одним глотком осушила ее.

– Высших во всех отношениях!
– Она удовлетворенно рыгнула.
– Когда молодежь выходит в море, роль самцов в воспроизведении заканчивается. Повернуть вспять метаболические изменения в телах самцов невозможно, и примерно половина из них умирает при этом. Конечно, самцам это не нравится, но на выживание всего вида это не влияет. Я вижу, ты так и не понял, о чем я говорила, верно? Это заметно по пустоте твоих глаз.

Но Керрик все-таки кое-что понял. ТРЕТИЙ РАЗ НА БЕРЕГУ - ВЕРНАЯ СМЕРТЬ, подумал он, а вслух сказал:

– Твоя мудрость недосягаема, высочайшая, живи я даже с начала времен, и тогда я знал бы только малую часть того, что знаешь ты.

– Разумеется, - согласилась Акотолп.
– Низшие теплокровные существа неспособны на серьезные метаболические изменения, поэтому их так мало и они могут жить только на краю света. Я работала в Энтобане с животными, которые зарываются в ил на дне высохших озер на время сухого периода и живут там, пока очередные дожди не заполняют их снова. Поэтому даже ты можешь понять, что метаболические изменения могут помочь выжить так же хорошо, как и умереть.

Разные факты соединились в мозгу Керрика, и он сказал:

– Дочери Жизни.

– Дочери Смерти, - поправила его Акотолп.
– И не говори при мне об этих существах. Они не служат своему городу и не умирают, как принято, покидая его.
– Когда она вновь посмотрела на Керрика, в ее движениях читалась холодная злоба.
– Икемен умерла, а она была великой ученой. Ты имел честь встречаться с ней, когда она брала образцы твоего тела. Это ее и погубило. Какие-то глупцы на высших этажах потребовали от нее найти биологический путь уничтожения твоего вида устозоу, а она не смогла, как ни старалась. Поэтому, подобно ийланам, отвергнутым своим городом, она умерла. Но я вижу, что тебя это не трогает, и не хочу больше говорить с тобой.

Она затопала прочь, но Керрик почти не заметил ее ухода.

Впервые он начал понимать то, что происходило вокруг него.

А он-то принимал мир таким, каким видел его! Он считал, что существа вроде хесотсанов и лодок появились естественным путем, а что было на самом деле? Ийланы изменяли их тела каким-то неизвестным способом и могли сделать это с любым растением или животным в городе. Если толстая Акатолп знала, как добиться этого, ее знания действительно превосходили все, что он мог вообразить. Впервые он искренне уважал ее, уважал за то, что она знает и что может сделать. Она вылечила его, без нее он бы просто умер. Потом он уснул и во сне стонал, а животные вокруг него изменялись, и он таял и изменялся вместе с ними.

Скоро он поправился настолько, что мог уже сидеть, а потом, опираясь на Инлену, ухитрился даже сделать не сколько шагов. Постепенно силы возвращались к нему, и вскоре он рискнул покинуть свою комнату и посидеть у зеленой стены, на солнышке. Фарги снова приходили, когда он окликал их, приносили ему фрукты.

Силы его продолжали прибывать, и наконец, то и дело останавливаясь, чтобы отдохнуть, он рискнул дойти до далекой амбесед. До его болезни это была короткая прогулка, а сейчас получилось целое путешествие, он тяжело опирался на Инлену, чтобы достигнуть цели. У стены амбесед он тяжело опустился на землю, задыхаясь от усилий. Вайнти заметила его появление и приказала ему приблизиться. Он с трудом поднялся на ноги и, спотыкаясь, направился к ней.