– А кто был? – спросила и замерла в ожидании. Сердце затрепетало от волнения. На секунду Оля даже забылась.

– Мама была. Милиция, тьфу, полиция приходила. Учительница, вся такая из себя модная. Подружка чернявенькая. Всех и не упомнишь.

Сердце остановилось. Разочарование пронзило душу. «А Илья? Где он? Что с ним?» – а противный внутренний голос нашептывает: «Получается, не нужна ты теперь ему. Порченая».

– А молодой человек? – тихо спросила она и затаилась, страшась услышать ответ.

– Парень? Точно не видела, – старуха села, включила ночник, потом надела очки, лежавшие на тумбочке, и подняла голову. – Эй, ты погоди реветь! Залетела, что ли? А энтот козел бросил? Т-ю-ю-ю, блаженная! Нашла по ком слезы лить! Если бросил в трудной ситуации, ты так и знай, не любит.

Слова соседки разбередили открытую рану: Оля уткнулась в подушку. Она задыхалась от горя и слез. Дверь распахнулась, и в палату вошла медсестра.

– Звонарёва, проснулась? Иди в процедурку на уколы, – приказала она и исчезла.

Оля встала, вышла в коридор и столкнулась с мамой, которая рассеянно брела, не разбирая дороги. Она бросилась к родному человеку на шею, и слезы потекли с новой силой.

– Мамочка, любимая! Как тебя пропустили? Поздно уже.

– Да так… Ты поплачь, поплачь, доченька, – гладила ее по голове Галина Семёновна, а сама тоже всхлипывала.

Они сели на диванчик, стоявший тут же в коридоре.

– А где бабуля?

– Ты только не расстраивайся сильно, – предупредила мать, – бабушка здесь же, в больнице. В отделении кардиологии. Я и брожу от ее палаты к твоей.

– Что случилось? – всполошилась девушка. Озарение накрыло волной, – это она из-за меня?

– Я не знаю, что сказать, – призналась мама, – как-то все вместе сложилось… Ладно. Справимся. Иди на процедуры.

– Мама, ты Илью не видела? – несмело спросила Оля и с надеждой посмотрела на мать.

Галина Семёновна молчала, глядя вдоль коридора, потом открыла сумочку, покопалась, застегнула замочек. Оля напряжённо ждала ответ. У неё даже ладони вспотели от волнения. Ей совершенно не нравилось то, что она сейчас видела. Ее смелая и активная мама вдруг стала нерешительной. Она сгорбилась и резко постарела. Будто судьба сделала такой поворот, что у мамы разом закончились все силы, чтобы идти новой дорогой.

– Доченька, – наконец выдавила из себя Галина Семёновна, – мне тяжело об этом говорить, но ты узнала того, кто на тебя напал?

– Нет, – Оля сделала паузу. Она мяла больничный халат с дыркой на подоле и не решалась продолжать. О таком говорить трудно даже с самым близким человеком. – Они натянули мне на голову чёрный пластиковый мешок, а когда сняли, я видела только спецназовские маски. У одного глаза были синие, у другого – карие. Вот и все, – Оля всхлипнула.

Галина Семёновна испуганно схватила ее за руку и сжала.

– Прости меня, прости! О, боже! Как тяжело! – лицо мамы сморщилось, уголки дрожащих губ скорбно поехали вниз.

– Мамочка! Где Илья? Я сердцем чувствую: что-то случилось.

– Он привёз тебя в больницу и нас дождался, – выдавила из себя Галина Семёновна. – А потом бабуле стало плохо. Я не знаю, куда он потом исчез, – добавила она и отвела глаза в сторону.

Оля вздохнула облегченно: «Слава богу! Зря я так плохо думала на Илью». Она встала, поцеловала маму в щеку и пошла в процедурный кабинет. Случившееся утром уже казалось ночным кошмаром. Пока ждала назначенную инъекцию, Оля смотрела в окно. Вечерние огни провинциального города весело перемигивались и звали на улицу. Девушка чувствовала, что, если Илья поддержит, она сможет забыть о случившемся и начать жить заново.

Когда вернулась обратно, мама по-прежнему сидела на диване, отрешенно глядя в стену. Оля подошла и осторожно обняла ее, а потом по детской привычке положила голову ей на плечо. Они молчали. Каждая думала о своём.

– Оля, – очнулась мама, – ты сказала, что у одного нападавшего были синие глаза, – она помолчала, – а ты не думала, что это мог быть Илья?

Оля недоуменно посмотрела на маму.

Такой вариант исхода событий ей и в голову не приходил. Зачем Илье насилие? Между ними были очень нежные и доверительные отношения. Если бы дело дошло до интима, Оля и так бы не сопротивлялась, настолько она доверяла любимому. Они понимали друг друга с полуслова. По негласной договоренности они решили с близостью не торопиться. Сначала надо поступить в вуз, устроиться на новом месте, а там… видно будет.

– Мама, не выдумывай! – резко оборвала она слова Глины Семёновны, но, увидев, как задрожали у матери губы, обняла крепко за плечи. – Неужели ты думаешь, что я не узнала бы Илью? Он высокий и худенький, а напавший на меня был… – Оля на секунду задумалась, – другой.

И правда, какой он был? Точно не коротышка. Трудно определить рост врага, когда ты его разглядываешь снизу вверх, лёжа на земле. Его голова то закрывала поднявшее над горизонтом утреннее солнце, и тогда она видела синие глаза, то отворачивалась, а Оля на секунду слепла от бьющих прямо в лицо ярких лучей. Старые джинсы, спортивная куртка, застегнутая молнией до горла, чёрная шапочка. По таким приметам узнать человека невозможно.