– Наверное, я – кивнул лекарь – Все-таки он ко мне собрался идти учиться. Скажите, курсант… а каких знаний вам нет хватает? Вы вообще когда-нибудь лечили людей?

– Я не очень хорошо знаю строение человеческого тела, расположение и название костей, мышц, жил и всего остального – отвечает курсант – Чтобы качественнее лечить, формировать тело, надо знать его строение.

– Формировать? – удивляется лекарь – Что это значит?

– Ну… из уродов делать красавиц – пожимает плечами курсант – Отращивать конечности. Ну и всякое такое…

– А ты где видел, что кто-то это делает? – брови лекаря ползут вверх – Ну… чтобы красавиц из уродов?

– Я сам это делал – курсант смотрит теперь к глаза лекарю – Когда служил помощником лекаря Велура. Слышали про такого? Он создал мутаген, с помощью которого преобразует тела людей. Я ему помогал. И сам тоже делал – ему самому помог. Раны умею лечить… не очень большие, но умею.

– Вот как! – лекарь теперь смотрел на курсанта во все глаза, и похоже что забыл, где находится – Нам с вами, курсант, надо будет как следует поговорить! Очень интересно, очень!

– Но не здесь говорить! – мрачно заключает ректор – Кто еще задаст вопросы?

– Я! – встрепенулся артефактор – А зачем вам изучение артефактов, при таком-то умении? Лекарь всегда будет востребован! Лекарей гораздо, гораздо меньше чем боевых магов и артефакторов! И зарабатывают они больше. После окончания срока службы лекарь может открыть свою практику, и деньги потекут рекой!

– А мне интересно делать артефакты и амулеты – улыбнулся студент – Можно сказать, что это для развлечения. Хочется делать такие артефакты, которых ни у кого нет! Машины, которые двигаются с помощью магии, летающие машины! Я хочу знать – как делать артефакты, как напитывать их магией, как сделать так, чтобы артефакт никогда не разрядился. Хочу улучшать материалы, делать особую сталь… это тоже стоит денег, и больших. Впрочем, я за деньгами особо-то и не гонюсь. На кусок хлеба, одежду и башмаки всегда заработаю, а кичиться перед другими своим богатством считаю просто глупым занятием. Так что… хочу заниматься тем, что мне интересно. Разве это плохо?

– Нет, не плохо – усмехнулся артефактор, и посмотрел на других членов комиссии – У меня все.

– Зато у меня есть что спросить! – мрачно бросил начальник службы безопасности – Вы зачем напали на Элрона? Вы вообще понимаете, что теперь с вами будет? Вы заперты в Академии с десятками молодых, злопамятных и жестоких зверьков, которые непрерывно самоутверждаются, пытаясь принизить друг друга, и для которых вы представляете лакомую добычу! У вас что, не хватает ума понять, куда вы попали, и вести себя соответственно моменту? Что, нельзя было стерпеть оскорбления? Зачем надо было ломать парню палец?

Молчание. Курсант смотрит на безопасника со странным выражением – будто разглядывает забавного, наивного ребенка. Внешне серьезен, но ректор поставил бы золотой против медяка на то, что про себя этот парень сейчас просто хохочет – мол, и чего ты, дурак, несешь?

И действительно – чего несет? Если бы, к примеру, Син согласился вылизать башмаки Элрону – что, тот бы от него отстал? Отстали бы все остальные прихлебатели этого проклятого Гренделя?

Только вспомнить, как заносчиво вел себя Грендель при разговоре! Постоянно намекал, что ректор должен его папеньке, что папеньке не понравится, если ректор будет попустительствовать всяким там воркским ублюдкам, что… в общем – вел себя совершенно мерзко. И честно сказать, ректор даже пожалел, что Син не сломал этому ублюдку все пальцы на руках и на ногах. А впридачу – не оторвал ему член. Чтобы такая пакость не размножалась! Папаша Элрона, при всей его резкости и надменности – вполне разумный, дельный человек и блестящий офицер, который славится своей храбростью. Хотя и отмечают, что он излишне жесток с поверженными врагами – жесток сверх меры. Но сынок его отличается еще и мелкой, гнусной подлостью, что в его возрасте уже никак не исправить. Впрочем – а в каком возрасте можно исправить подлеца, если он уже подлец? Только если могилой…

Ректор едва не встряхнул головой, отгоняя дурные мысли – могила, особенно могила Элрона – ему сейчас совершенно не была нужна. Кстати, что там с этой дуэлью?

А тем временем безопасник продолжал:

– Ну вот ты добился того, что он вызвал тебя на дуэль. Хорошо, если ты на ней останешься жив. Но ведь он тебя может и убить! Даже голыми руками! Ты ведь потому выбрал бой без оружия, что опасаешься своего недостаточного умения? Так ведь?

– Я опасаюсь, что недостаточно умею владеть мечом – кивнул курсант – Но ведь вы мне поможете, так? Вы же еще и преподаете единоборства, как я слышал? И я бы хотел просить вас в будущем дать мне несколько уроков.

– Если оно у тебя будет, это будущее, дурак! – рявкнул безопасник, и снова извинился, садясь на место. Он видно и сам не заметил, что уже стоит на ногах.

– Выйдите, курсант Син! – приказал ректор, и снова поразился: курсант отсалютовал, четко, через левое плечо повернулся к выходу, и строевым шагом вышел из зала. Члены комиссии снова переглянулись, и ректор недовольным голосом сказал:

– Ну чего смотрите, коллеги? Я НЕ ЗНАЮ, где он был, чего он делал до сих пор, и откуда прибыл! Прислали из канцелярии Императора, все обычным порядком. Хватит говорить ни о чем! Какая разница, кто он и откуда прибыл? Давайте-ка решать, куда его определим.

– Чего вы расшумелись? Напали на мальчика? – внезапно заговорил библиотекарь – Что будет, то и будет. Я предсказываю, что вы еще вспомните мои слова! Кто вам сказал, что Сина заперли в Академии с толпой жаждущих его смерти придурков? А вы не думали над тем, что это возможно ИХ с ним заперли? И это ИМ надо подумать над тем, как с ним себя вести? Чтобы с ними не случилось беды?

Члены комиссии недоуменно уставились на библиотекаря, но он не стал пояснять свои слова. Только улыбался, будто древний череп, который кладбищенский грабитель достал из склепа и смеха ради насадил на решетку ограды. Философ нередко выдавал такое, что вызывало оторопь у многих, кто с ним общался, и как ни странно – в большинстве случаев все его предсказания сбывались. Говорили, что он немного не в себе, сумасшедший, но это никак не умаляло того факта, что библиотекарь слишком часто для случайности оказывался прав.