— Лет…

В носу намертво застыл тошнотворный запах сгоревшего мяса. Хотелось закричать изо всех сил — "Это не он!" Но шарф, ветровка… То, что от неё осталось…

— Это он, — проговорила я не своим, чужим голосом. Слишком спокойным и холодным.

Он. Тот, который вчера ещё обнимал меня. Тот, который вчера ещё был жив.

— Бросай, девонька, — тихо проговорила баб Саша, подойдя ко мне со спины.

Мой взгляд уткнулся вниз в крышку гроба. Руку с промёрзлой землей свело. Пальцы не слушались. А мозг отказывался принимать действительность. Слишком шокирующей и неправдоподобной она оказалась. Как в это поверить? Как принять?

— Отпустить его надо. Бросай.

Смаргнув скопившиеся в уголках глаз слезы, разжала непослушные пальцы и отпустила землю. Она глухо ударилась о древесину, эхом отозвавшись в моей голове. Бабушка похлопала меня по плечу, утерев платочком мои слезы.

— Не плачь, моя хорошая, иначе ему там будет тяжело.

— Как теперь жить-то, баб? Как без него?

— Ну, ну, не плачь, девонька, — проговорила баб Саша, прижав меня к своей груди. — Не плачь. Все уляжется, утрясётся. Уж я-то знаю, о чем говорю…