Когда полицейский повернулся, двери фургона уже закрывались. Под ногами у него валялось одеяло из патрульного автомобиля, перемазанное кровью девушки, и скомканные тряпки, которые только что были ее одеждой. Из трубы, торчавшей над крышей серого автомобиля, вылетело облачко пара.

— Док… А что они там делают? Доктор устал. Он почти не спал этой ночью, и его терпение иссякло.

— Ты не хуже меня знаешь, что они делают! — взорвался он. — БИТ делает хорошую работу, причем жизненно важную. Только дураки и психи думают по-другому.

Докладывая из автомобиля по радио о происшествии, Чарли упомянул о вампирах, но произнес это слово негромко, чтобы док не услышал.

Рождество 1999 года как нельзя лучше годилось для празднования. То, что до наступления нового столетия оставалось каких-нибудь несколько дней, казалось, приводило людей в состояние изумленного восхищения; это да еще всеобщее процветание и понижение налогов — праздничный подарок президента Гринстейна всей стране. И еще то, что Рождество в этом году выпадало на понедельник и двадцать шестое тоже стало официальным праздничным днем, и получился четырехдневный уик-энд — очень, очень веселый. Кто-то когда-то сказал, что в маисовой самогонке, выпитой в одной лишь этой стране, свободно сможет плавать военный корабль, и этот человек был, вероятно, прав — конечно, при условии, что это будет не слишком большой корабль.

Шериф Чарли Вандин уставал далеко не так сильно, как его помощники. По правде говоря, он был вынужден признаться, что не уставал вообще. Он не был дома начиная с пожара, случившегося в ночь на двадцать третье, но это, в общем-то, ничего не значило. У него была комната для отдыха рядом со служебным кабинетом, в ней стояла кровать, на которой ему спалось ничуть не хуже, чем в своей холостяцкой квартире. Помощники всегда знали, где его можно будет найти в случае необходимости; к тому же в основном все шло благополучно. Нет, это был вполне приличный праздничный уик-энд — ничего по-настоящему серьезного, а понемножку всякой мелочи. Пожары, попойки, незначительные аварии на дорогах, шумные компании и драки. Шериф Чарли мог прекрасно высыпаться, и не уходя со службы. Теперь, приняв душ, побрившись и надев чистую отглаженную униформу, он выглянул в туманный серый рассвет двадцать шестого декабря и от всей души пожелал, чтобы весь этот окаянный праздник поскорее закончился, и люди вернулись к своей работе. День рождения Спасителя — так назвал его преподобный в церкви во время полуночной службы, на которой Чарли присутствовал не по зову сердца, а по обязанности. У людей наверняка было множество забавных идей по поводу того, как отпраздновать этот день рождения. Шериф зевнул и отпил крошечный глоток обжигающе горячего черного кофе. Издали послышался нарастающий ревущий звук; он посмотрел на часы. Утренний лайнер-экраноплан с Багамских островов; точно по расписанию.

Откинувшись в кресле, он незаметно для себя соскользнул в знакомую мечту. Он уже давно лелеял эту мечту и никогда не терял надежды воплотить ее в жизнь. Он доедет на автомобиле до Мейкона, а там до большого вокзала экранопланов, расположенного за городом, на реке Окмалги. Помахивая дорожной сумкой, поднимется по трапу на огромный, со стадион величиной, экраноплан. Когда гигантское сооружение тронется с места, он будет стоять на верхней палубе; он видел множество видеозаписей, на которых было запечатлено отправление лайнеров, и имел вполне ясное представление о том, как будет выглядеть сверху стремительно уносящаяся земля. Сначала он выпьет мятный джулеп в ознаменование своего отъезда, а затем пунш с ямайским ромом в честь предстоящего отпуска. Он будет сидеть там, словно король в своем дворце, и понемногу, очень медленно, пьянеть, а внизу будут проноситься заплаты сосновых лесов и пятна болот. А впереди его будут ждать пляж, и синий океан, и золотые острова, и роскошная гостиница, и девочки. В своих мечтах он всегда выходил на пляж, уже покрытый красивым бронзовым загаром, и был куда моложе, чем на самом деле. Без серебряных прядей в шевелюре и дюймов на пятнадцать тоньше в талии. И когда девочки взглянут на него…

Погруженность в грезы не помешала ему заметить, что отдаленный гул смолк. В тот же самый миг небо над низко нависшим туманом внезапно озарилось ярко-розовым заревом.

— О господи! — воскликнул он, вскочив на ноги и не замечая, что кресло у него за спиной опрокинулось, а чашка с кофе выпала из пальцев и разлетелась вдребезги на полу. — С ним что-то случилось!

Экранопланы, как постоянно утверждали, были гарантированно защищены от всякого рода ошибок управления; они благополучно плыли на воздушной подушке, все равно — над сушей или над морем. Если по какой-либо необъяснимой причине у них отказывали двигатели, то корабли, как предполагалось, просто опускались вниз и дрейфовали или стояли до тех пор, пока не обретали вновь способность двигаться. Так предполагалось. Однако все-таки существовали и непредвиденные обстоятельства — столкновения и тому подобное. Когда сооружение размером с океанский лайнер мчится со скоростью 150, а то и больше, миль в час, нельзя исключить несчастливых случайностей, и никуда от этого не деться. Похоже, что в долгой игре против теории вероятностей наконец выпал нуль. Удача закончилась. Шериф дотянулся до телефона.

Пока заместитель отдавал приказания патрульным автомобилям, вновь реорганизованной службе «Скорой помощи» и пожарной охране, Чарли удостоверился в том, что экраноплан, находясь на его территории, не отвечает на вызовы. Он сообщил о том, что видел и слышал, и повесил трубку. Он все еще надеялся, что его подозрения ошибочны, но вообще-то надежды на это было совсем немного.

Он нахлобучил шляпу на голову, одновременно вбив ноги в ботинки на высоких каблуках, и порысил к двери, схватив на ходу плащ и ремень с кобурой. Машина номер три стояла у тротуара прямо перед дверью, и Эд Хомер дремал, опершись о руль. Когда шериф протиснулся на сиденье рядом с ним, он дернулся и проснулся: Эд Хомер не слышал взрыва. С дороги Чарли передал сигнал тревоги для всех машин. О том, что они могут там увидеть, разговора не было. Он все еще надеялся, что ошибался, но к настоящему времени надежда стала исчезающе малой.

— Как вы думаете, шериф, эта штука свалилась в болота? — спросил Эд. Он выжимал на шоссе из машины всю скорость, так что турбина надсадно выла, а покрышки, наверно, дымились.

— Нет. Я могу сказать лишь, что это случилось не настолько далеко на запад. А если бы это было так, то мы все равно не смогли бы добраться до него. Я думаю, что это где-то на Просеке.

— Я поеду по дороге имени Джонсона, а оттуда по проселочной дороге вдоль Просеки.

— Да, — согласился Чарли, застегивая ремень и сдвигая кобуру с пистолетом на бок.

Уже совсем рассвело, но день был очень сырой и серый и сквозь наплывавшие языки тумана приходилось прорываться с зажженными фарами. Машина притормозила, свернула на проселочную дорогу, и Эд включил сирену, чтобы заставить громыхавший впереди грузовик, забиравший с ферм молоко после утренней дойки, уступить дорогу. А потом они направились прямиком к Просеке, проложенной через сосновый лес и служившей трассой для экранопланов. Эти места были почти совершенно не пригодны для сельского хозяйства: ураганный ветер от воздушной подушки проходящих гигантских лайнеров отрывал колосья от стеблей и до полусмерти пугал животных. Однако траву на корм здесь все-таки можно было косить, и Просека, идущая вниз по склону и упиравшаяся в болото, представляла собой длинный и узкий луг. Вездеход, подпрыгивая, переваливался через колеи, оставленные прошедшими косилками, туда, где сквозь поднимавшийся туман смутно виднелся столб черного дыма.