– Люди! Бегите в сберкассу, снимайте все ваши накопления! Такого товара больше нигде не встретите.

Я оказался прав: через три-четыре года многочисленные денежные вклады добропорядочных советских граждан сгорят в костре реформ и преобразований 90-х. Все деньги вкладчиков действительно обесценятся, превратившись в ничто. И останется один голый зад пьяного мужика, запутавшегося головой в своих собственных штанах. Народ будет ходить в замешательстве, нутром чуя что-то недоброе и неизбежное. То неизбежное, к которому вела родная коммунистическая партия:

«Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» (из материалов XXII съезда КПСС).

Приснопамятные 90-е. Чего только не творилось на постсоветском пространстве в тот треклятый период! Страна скукоживалась, пустела, шла с молотка, народ метался, не зная, куда себя приложить. Заокеанские бонзы потирали руки: Россия уже в который раз превратилась в жертвенную корову, в необъятный рынок для спекуляций и приобретения Западом по бросовым ценам нашего сырья. Европа вздохнула с облегчением, сбросив нам излишки товаров производства, тем самым отодвинув на неопределённое время подступивший мировой кризис.

Русский мужик был тоже не лыком шит, пытался в этом хаосе вести своё хозяйство, делать какое-то дело или, как стало модно говорить, заниматься бизнесом. Но это касалось только тех, кто имел особую смекалку, упорство и расчёт. С одним таким мужиком я пересёкся в местечковом городе Псковской области Невеле, откуда были родом мои родители. Хотелось приобрести по сходной цене домик, чтобы при совсем худом раскладе – а перспективы в государстве были не радужными, всё шло к развалу – заняться натуральным хозяйством и таким образом хоть как-то выжить в этой безрадостной обстановке.

Объявление о продаже дома я прочитал на заборе рыночной площади. Забор был буквально облеплен записками о купле-продаже. В основном продавали. Записки были корявыми и в большей массе безграмотными: слова писались с чудовищной орфографией на основе местного неподражаемого говора. Знаки препинания отсутствовали вовсе. Я записал у себя в блокноте несколько адресов с более или менее внятным текстом и направился по одному из них.

Дом стоял на пересечении улиц Урицкого и Карла Либкнехта, рядом протекала заросшая камышом речка Еменка. Дом оказался добротным, аккуратно оштукатуренным и свежепобелённым. На окнах резные наличники ярко-синего цвета. Ставни с пропиленными в них маленькими сердечками были открыты настежь. Не дом, а сказка.

«Такой и стоить будет немало», – подумал я.

Хозяин встретил меня на крыльце, наверняка увидав нового гостя через окно.

– Никак по объявлению? – поздоровавшись, спросил он. – Проходите в горницу.

Он сел на гнутый венский стул, стоявший у круглого стола, накрытого белой чистой скатертью. Я сел напротив.

– Про дом скажу сразу. Сто лет ему будет скоро. И столько же простоит. Его ещё отец строил. Два нижних венца меняли в 50-е. А так – крепкий. Есть кирпичная лежанка с отоплением. Когда-то и русская печь была. Снесли. Места много занимала. А тепла от лежанки вполне хватает. Под домом погреб, холодильник заменяет. За домом сад яблоневый. Есть и сливы. Короче, всё на виду. Пятьдесят тысяч хочу.

– Так это ж какая-то неподъёмная цифра, – отреагировал я. – Шутка, что ли?

Хозяину можно было дать лет пятьдесят. Под стать цене дома. Глаз хитрый, с прищуром. Лицо гладко выбрито, волосы зачёсаны назад, руки на столе, пальцы в зацеп: большие крутят мельницу, иногда останавливаются и смыкаются домиком, что и произошло на последней его фразе.

– Пятьдесят, – повторил он. – Не рублей, конечно, мил человек, а долларов. Сейчас время такое – всё мерится на доллары.

– Так это сумасшедшие деньги! – непроизвольно вырвалось у меня.

– Ну, для кого сумасшедшие, а для кого месячная зарплата. Сейчас доллар гуляет по России с размахом, а то и под ногами валяется, не ленись только поднять.

– Не знаю, где он так валяется. Россия вообще в нищету погрузилась. Работы нигде нет. Живём тем, что Бог пошлёт.

– Ну так если пришёл дом покупать, значит, есть что-то в закромах.

– Я ещё кое-как перебиваюсь. В море хожу механиком под чужим флагом. Месячное довольствие – полторы тысячи долларов. Чтобы на ваш дом заработать, надо без продыха три года из морей не вылезать. Для меня – нереально.

– Вы ж, судя по наружности, из Москвы будете?

– Не совсем.

– Понятно – из Питера. В таких городах денежные знаки бродят особо активно. Надо просто уметь попасть в нужный поток. Сейчас америкосы выкупают у нас кое-какие секреты, особенно те, что связаны с оборонкой. За бесценок, правда. Но факт остаётся фактом. Мне родственник из одного секретного КБ [1] сообщил: «Пришли к нам пятеро амеров, на вид натуральные цэрэушники, и стали в наших архивах всю документацию микрофильмировать. И никому не пожалуешься, всё в верхах согласовано. Потом они долго языками цокали и по секрету поделились с нами, что по отдельным направлениям мы их на 15 лет опередили. «А теперь всё, ребята, – на ломаном русском объяснили нам, – завтра это и у нас будет. Чтоб паритет, так сказать, соблюсти. Спасибо вам большое за доверие, и миру – мир»… Правда, через месяц-два снова приехали, стали предъявлять претензии, что документация подложная якобы. Попытались они воспроизвести нашу последнюю разработку – универсальный джойстик для наведения и стрельбы ракетами «воздух-воздух», – и ничего не вышло.