Ответы на эти вопросы были мне неизвестны, но одно стало для меня предельно ясным – эти фотографии были дороги Эми, и она не желала, чтобы кто-либо кроме нее знал об их существовании.

Убрав конверт с фотографиями на их прежнее место, я окинул еще раз взглядом письменный стол и не заметил больше ничего особо примечательного, кроме одной фотографии в рамке, с которой на меня смотрела Эмилия в школьной форме для старшеклассников, держа в руках цветущую ветку жасмина. И снова этот жасмин…

Мне показалось, что прошло совсем немного времени, не более часа, но небо теперь из бархатно-черного сделалось светло-синим с бледными, слабо мерцающими точками звезд. Рассвет еще не начался, но был близок. Мне пора уходить, а точнее улетать. Оглянувшись в сторону спящей Эмилии, мысленно попрощался с ней до сегодняшнего вечера и, обернувшись вороном, вылетел в распахнутое окно комнаты, направляясь в сторону своего особняка.

***

Эмилия

Вся неделя вплоть до Бала вампиров пролетела, как один миг, и надо сказать, что еще никогда я так не ждала пятницы, как в этот раз. В моей душе поселилось ощущение, что после встречи с этим необычным иностранцем Мариусом в моей жизни, словно что-то изменилось, и теперь уже не будет так, как прежде. Я не могла дать рационального объяснения этому чувству, и поэтому все время была задумчивой.

На мое удивление, всю неделю Анна вела себя тише воды, ниже травы. С чего бы это? Радовало, что ссор она со мной не затевала, да и вообще почти не трогала. Неужели это все амулет?

Каждую ночь мне снился Мариус. После каждого сновидения меня одолевала тоска по нему, и возникало непреодолимое желание поскорее увидеть его. В сердце тлела надежда, что он повстречается мне на улицах нашего города как в тот самый вечер, но, к сожалению, этого не случилось. Бала вампиров я ждала так, словно от него зависела моя жизнь. Может быть, это и глупо так поддаваться чувствам, но впервые в жизни эти чувства совершенно неожиданно для меня стали неподконтрольными, словно извержение вулкана или цунами.

Весь следующий день вся старшая школа прожила в ожидании вечера. На уроках я была жутко рассеянной и слушала учителей в пол уха. Надо заметить, что мне просто сказочно повезло, что меня ни разу не спросили или не позвали к доске! Все мои мысли и чувства были обращены к Мариусу и нашей предстоящей встрече на вечере. Я точно схожу с ума! У меня бывали влюбленности, но чтобы вот так с головой… Даже страшно в этом признаться самой себе. А если у нас ничего не сложится? Ведь первая симпатия – вещь весьма зыбкая. Мне стоит быть осторожней.

Вот и настал тот вечер, которого я с трепетом ждала. Мне даже удалось проскользнуть незамеченной мимо Анны, что уберегло меня от едких замечаний в свой адрес. Когда я вышла на улицу, то просто обомлела. Какой непередаваемо красивый закат!

Ярко-алый, с темными и золотистыми облаками, он являл собой что-то особенное. Я залюбовалась им, и, услышав неподалеку возглас возмущенной чем-то мачехи, поспешила скорее со двора. Кажется, она записывала сториз с жалобами на автохамов, которых ей удалось встретить. Ну-ну. Клянусь, если есть на свете премия за умение раздувать из мухи слона, то вот он – явный претендент на звание победителя.

В клубе стоял сизый полумрак, играла готическая музыка, а зал был декорирован под старый замок. В разодетых и загримированных «вампирах» с трудом угадывались знакомые лица. Отовсюду на меня смотрели мрачным взглядом и с алчным оскалом. Некоторые даже клыки потрудились сделать. Надо же, как все постарались войти в роль! И почему вампиры представляются всем, как исключительно красивые, но кровожадные монстры?

Неподалеку у стены, украшенной бордовой бархатной тканью, висело зеркало в толстой кованой раме. Я решила, что неплохо было бы поправить прическу после улицы, и решительно направилась к зеркалу.

Оставшись довольной, сделала шуточный реверанс своему отражению в зеркале и отвернувшись, хотела… Чего же я хотела? Неважно! Мариус уверенным шагом и с обезоруживающей улыбкой шел навстречу ко мне. Высокий, статный брюнет, как всегда загадочный и аристократичный. Его совершенное лицо словно вышло из-под резца великого скульптора, а в глубине глаз затаились лукавые огоньки. В который раз меня посетила мысль, что Мариуса с помощью машины времени закинули к нам из начала девятнадцатого века, а его роскошный камзол только усиливал это впечатление. На миг мне от волнения перехватило дыхание.