– Возможно, держал под рукой крупную сумму на побег.

– Возможно. Или игровой. Казино, покер.

– Поспрашиваем, что-то да выплывет.

– Такое впечатление, что его кто-то предупредил среди ночи, – касаясь выдвижных ящиков, проговорил Дарек. – Надо проверить, не было ли у него второго телефона.

Валявшийся на балконе огрызок портил безупречную чистоту.

«Нервно заел дурные предчувствия? Сидел в темноте, швырнул под ноги, решил, что уберет потом, а утром забыл или спешил на службу? Или бросил, потому что знал – не вернется?»

Дарек прекрасно понимал Негослава, рассчитывавшего взять подозреваемого тепленьким в квартире или в части. Преступление было совершено пятнадцать лет назад. Жить на виду, каждую минуту ожидая ареста, невозможно – произойдет неминуемый срыв. Значит, воспоминания о преступлении вытерлись постепенно, или случился провал в памяти, как при ПСТР. Подозреваемый чувствовал себя в безопасности. К побегу его подтолкнул Светозар, известивший о прилете дознавателей. Или не Светозар?

Особой разницы не было, но Дарек привык раскладывать все мелочи по полочкам. Он еще раз посмотрел на огрызок – не меньше десяти часов лежит, прихватило ночным морозцем – и вызвал Негослава.

– Ты просмотрел записи с камер наблюдения в части?

– Да. Что тебя интересует?

– Долго ли подозреваемый говорил со Светозаром, когда тот его предупредил?

– Чуть больше минуты. Обошлись без реверансов.

– Слишком быстрая реакция, как будто он сидел на чемодане и ждал отмашки.

– Я догадываюсь, к чему ты клонишь, – сухо ответил Негослав. – Да, надо было отправить приказ об аресте. Что дальше? Напишешь докладную о моей халатности?

– Типун вам на язык, господин полковник! – с чувством пожелал Дарек. – Просто тут яблочный огрызок на балконе брошен среди сверкающей чистоты. Не вписывается в мозаику.

– Дарусь, – Негослав смягчился. – Не будем тратить время на пустяки. Надо выяснить, куда он побежал. Это самое главное. Я сейчас буду допрашивать Светозара. Если хочешь – присоединяйся.

– Буду через пятнадцать минут. По пути загляну в магазинчик возле дома. Подозреваемый купил воду. Наверняка его там знают, смогут сказать, был ли он возбужден или расстроен.

– Непохоже, – отозвался Негослав. – Судя по записям с камер, покинул часть с невозмутимым выражением лица. Подходи, жду.

Дарек повернулся к эксперту:

– Что можешь сказать? Навскидку?

– Отпечатки пальцев Вишневецкого, – невозмутимо ответил тот. – На всех поверхностях. Очень характерный шрам на указательном пальце правой руки. Ни одного отпечатка, соответствующего дактилоскопической карте курсанта Яблоновского, которая хранилась в архивах Академии ВДВ. Заключение будет готово завтра.

– Обязательно добавь, что в дактилоскопической карте лейтенанта Яблоновского, созданной в Лисогорске тринадцать лет назад, уже другие отпечатки. Отпечатки Вишневецкого.

– Не учи ученого.

– Мне нужно, чтобы в заключении были четко расписаны даты, – терпеливо объяснил Дарек. – Нам надо установить, когда именно произошла подмена личности. Иначе прокурор с меня голову снимет. Не хочу лишний раз взыскание получать.

– По всем признакам ясно, что не вчера он под чужой фамилией всплыл, – фыркнул эксперт.

– Распиши по пунктам, – почти попросил Дарек. – А то потом придется дополнительные заключения добавлять. Работайте, я в часть.

Продавец в магазине сразу опознал Гвидона по фотографии – Дарек предусмотрительно захватил ее из квартиры, в ящике валялись относительно свежие, на нынешнее удостоверение.

– Да, заходил. Схватил три бутылки питьевой воды, бросил купюру и почти убежал. Торопился. Он часто так делал – не забирал сдачу, мы со сменщиком ему потом к следующей покупке присчитывали.

– Заметили что-нибудь необычное?

– Нет. Как всегда.

Дарек пообещал прислать сотрудника, который оформит показания, попрощался и пошел по «зебре», предчувствуя, что сейчас в части произойдет битва титанов. Полковник Негослав Рыбчинский был копией подполковника Светозара Ковальского – по отношению к своим подчиненным. Особое подразделение дознавателей, созданное десять лет назад по приказу начальника Главного Военного Следственного Управления расформировывали и сформировывали три раза. Негослав Рыбчинский был разжалован всего один раз – в этом Светозар выигрывал по очкам – зато ухитрился отсидеть два с половиной месяца за покушение на жизнь врача-реаниматолога, отказавшегося подходить к бездыханному Мареку. Негослав выстрелил врачу под ноги, тем самым запустив комплекс реанимационных мероприятий после обширного поражения электрическим током. Выйдя из камеры, он носил очухавшемуся Мареку пироги с калиной, а когда дело о покушении закрыли за недостатком улик, держал для подчиненного место во вновь сформированном подразделении. Дарек после выстрела написал рапорт об увольнении, отгулял внезапный отпуск, а потом вернулся под крыло Рыбчинского, не помышляя работать с кем-то другим.

Он не прогадал. Когда попал в госпиталь – получал пироги с калиной. Когда вышел – получил поддержку и заботу, не только от Негослава, но и от всего подразделения. Они не только сработались – сжились, отгораживаясь от потока негатива подколками, шутками и вольностями. Мимолетный вопрос – «а как бы себя повел Негослав, если бы кто-то из подразделения оказался замешанным в давнем преступлении?» – Дарек предпочел выкинуть из головы. Ни у кого из сослуживцев не было провалов в биографии, дознавателей проверяли жестче прочих сотрудников Военного Следственного Управления, жизни всех и каждого выворачивали наизнанку. Нет, у Негослава такой проблемы возникнуть не могло.