Во мне бушевала ярость. Я быстро попрощалась с Диной и решила поехать в Променад, чтобы посмотреть Лике в глаза.

— Ты мне врала! Столько времени! — крикнула я, влетев в кабинет управляющего.

Лика, увидев меня, вытаращила глаза и не могла вымолвить слова.

— Верочка, я все объясню. Ты только не волнуйся так, тебе же нельзя — уговаривала она.

— Ах ты! Даже не смей слова сказать про моего ребенка! — с этими словами я швырнула свою сумку в нее, но она ловко увернулась. — Если бы ты только представить могла, какие боли я испытывала, когда находилась в больнице. Ты специально все сделала! И про меня слух пустила, что я встречаюсь с Даниловым.

Пуртова не было, наверное, он отлучился куда-то. Я была в бешенстве и даже не обратила внимание на то, что сумка и все содержимое было разбросано по всему полу.

— Давай поговорим спокойно, прошу тебя, — продолжала Лика, которая не ожидала от меня такой реакции.

— Беременность сделала меня добрее, я стала сентиментальной. И поэтому перестала видеть в людях плохое. Но зло не дремлет, как оказалось. О чем еще ты мне соврала? Скажи мне! — не своим голосом закричала я.

— Что здесь происходит?! — прозвучал голос хозяина ресторана, Артема Тарасовича.

Он вошел не один, с ним был Пуртов. Давид был сильно удивлен, когда увидел меня. По глазам было видно, что ему очень хотелось узнать причину нашел конфликта.

— Папочка! Эта сумасшедшая налетела на меня с кулаками! — всхлипывая, пожаловалась Лика. — Она кинула в меня свою сумку, а потом три раза ударила по голове. Давид, как ты мог встречаться с ней? Она же, как пацанка!

— Лика, солнце мое, пойдем я тебе чаем напою. Успокойся, моя родная, — Паземин приобнял дочь. — А ты, — обратился ко мне, — Вон из моего ресторана! — и вышел из кабинета, держа под руки Лику, которая, стоит отметить, блестяще сыграла роль обиженной жертвы.

Мы с Пуртовым остались одни. Мгновение. Наши взгляды пересеклись.

— Зачем ты так с Ликой? — прервал молчание Давид.

— Не знаю. Ты извини, мне срочно нужно идти вон.

Я снова ушла первой, оставив его одного. А он и не собирался идти за мной.

— Вера! Вера! Да стой же ты! — кричала мне Дина.

Я остановилась.

— Я не хочу здесь больше оставаться! — поворачиваюсь к ней, в горле ком, я держусь из последних сил, чтобы не заплакать.

— Не убивайся ты так. Пошли они все к черту!

— Не буду, я просто терпеть не могу, когда меня обманывают, — делаю медленный вдох и выдох.

— Так, знаешь что? Давай забудем этих людей? Не думай о них. Не думай про Пуртова! Его просто не существует, — успокаивала Дина.

— Окей, — вяло ответила я.

Мы стояли некоторые время. Мне нужно было успокоиться и прийти в себя.

— О нет! Он идет сюда! — резко сказала она.

— Что? Кто? О ком ты говоришь, Дин? — не поняла я.

— Она имеет ввиду меня! — слышу за спиной до боли знакомый голос.

Давид. Он подошел, когда я стояла спиной к Дине.

Давид взял меня за руки и, глядя мне прямо в глаза, произнес:

— Аида!

— Что? — я не поняла его. — Уже запутался в именах? Тогда я напомню тебе. Меня зовут Вера!

— Нет. Ты не поняла. Если будет девочка, то назовем ее Аидой, в честь моей прабабушки.

Мои глаза наполнились слезами. Я отвернулась от него. Дневник! Он прочел мой дневник!

Пуртов снова подошел ко мне.

— Не хватит мне слов, чтобы заслужить твое прощение, поэтому, я буду стоять здесь, перед тобой на коленях до тех пор, пока не простишь! — он медленно опустился на колени.

Я опешила от такого поступка.

— Встань, прошу тебя. На нас люди смотрят, — шепчу ему.

Он продолжал сидеть на голом асфальте, склоня передо мной голову и молчал.

— Перестань, вон мальчишки снимают нас на телефон, нас засмеют. Пожалуйста, встань! — снова уговариваю его. Но он непреклонен. Будто не слышит меня.

Я с опаской оглянулась еще раз, недалеко стояли две женщины и громко смеялись, тыча пальцами в нашу сторону.

— Хорошо. Я прощаю тебя! — крикнула я.

Давид слегка пошевелил головой и остался в прежнем положении.

— Я же сказала, что прощаю, чего тебе еще надо? — разозлилась я.

— Пуртов, я люблю тебя. И всегда буду любить, — неожиданно вырвалось у меня.

Давид приподнялся. Подошел ко мне вплотную, рукой коснулся моего подбородка, затем потрогал мое лицо, наклонился и… поцеловал. Наш поцелуй был страстным, самым долгожданным и незабываемым.

— Эм, я, пожалуй, пойду, — улыбаясь, сказала Дина, свидетельница нашего примирения, про которую мы забыли.