«Я встретила человека, которого полюбила. Но потом он исчез, и в моей жизни появился другой мужчина. Отец одобрил, коллеги поздравили, и за закрытыми дверями я разделила супружеское ложе с незнакомцем».
Ноэль Чарльстон живет, как в сказке: у нее любящий отец, влиятельная должность и безбедное будущее.
Однако две судьбоносные встречи безвозвратно меняют ее безоблачное существование. Сначала в ее жизни появляется мужчина, при мысли о котором поет сердце. А спустя три года — человек, от которого стынет кровь.
Сердце Ноэль разбито, а ее свобода ей больше не принадлежит. Она принадлежит незнакомцу, которого отец считает ее идеальной парой. Незнакомцу, который оплетает паутиной лжи любого, к кому прикоснётся.
Включая и ее.
Поддавшись соблазну и умелой манипуляции, Ноэль отдается таинственному Пенну Эверетту. Лжи, которую он плетет, правды, которую он скрывает, тайн, которыми он ее окутывает, вполне достаточно, чтобы медленно уничтожить все то, чем она является, и превратить в нечто другое.
Пока ее прошлое не столкнется с настоящим.
И теперь ее очередь лгать.
Всем… включая ее саму.
Переводчик: Татьяна Соболь
Редактор: Татьяна Соболь
Обложка: Екатерина О
Пролог
Каждая девушка хотя бы раз в своей жизни сталкивается с предательством.
С предательством со стороны чужих, со стороны близких и тех, кого мы выбираем себе в спутники. Однако там, где есть обман, есть и доверие. И иногда они искажаются до такой степени, что их очень легко перепутать.
Именно это он и сделал.
Мужчина, сперва завладевший моим телом, а затем и сердцем, был настоящим волшебником по части лжи.
Думаю, в глубине души я всегда знала, что он что-то скрывает. Я всегда это подозревала, и, возможно, именно поэтому в него влюбилась, несмотря на его обман.
Но потом его искусно выстроенная ложь развалилась на куски.
И теперь мне было решать, чего ему от меня ждать — доверия или предательства.
Глава первая
— Ты не можешь приводить свою дочь на работу в выходные, Джо.
— Кто такое сказал?
Стив приосанился, изо всех сил пытаясь напустить на себя строгий вид, но безуспешно.
— Вообще-то, ты.
Я сложила руки на своей украшенной оборками груди. Голова, словно волейбольный мяч, металась между папой и человеком, помогавшем ему в управлении компанией. Я невольно напряглась, ожидая, что их голоса вот-вот перейдут на крик, а лица исказятся гневом, но они по-прежнему улыбались.
С тех пор как четыре года назад умерла моя мама, я стала слишком восприимчива к всплескам эмоций. Мне ужасно не нравилось, когда папа повышал голос или кто-то выяснял отношения на людях.
Папа обнял меня за худенькие плечи и прижал к себе.
— Стив, когда это я говорил, что не могу привести в субботу на работу свою любимую дочку?
Стив мне подмигнул. У него были аккуратно подстриженные темно-русые волосы и густые усы.
— Когда написал свод правил для своей компании, Джо. Там было примечание мелким шрифтом.
Я знала, что они шутят — играют в какую-то непонятную мне игру. Я приходила в офис каждый день, включая субботу и воскресенье. Но поскольку они ожидали, что я куплюсь на их маленькое представление, я решила им подыграть.
Я стала вести себя так, будто значительно младше того возраста, на который ощущала себя на самом деле, хотя была еще ребенком и, по сути, не могла обладать опытом и зрелостью.
Смерть мамы и начало трудовой карьеры в столь раннем возрасте дали мне два преимущества: взрослость и юность. Ко мне практически всегда относились и общались как со взрослой, но сегодня я была не против ненадолго стать маленькой, потому что хотела стать такой для разнообразия.
Я хотела, чтобы мне дали выплакаться, потому что сегодняшний день стал для меня полным разочарованием, и если бы я была ребенком, то могла бы не скрывать свою боль. А будучи взрослой, мне следовало с этим смириться и притвориться, что у меня все в порядке.
Причиной моего горя стал сущий пустяк. Меня это не должно было волновать — особенно учитывая, что я соображала, что к чему. Но папа нарушил нашу давнишнюю праздничную традицию, и я не знала, как сказать ему, что огорчена, и при этом не выглядеть неблагодарной дочерью, которая не ценит всего того, что у нее есть.
— Свод правил? — пропищала я, взглянув на папу. — Ты написал свод правил, прямо как в школе? Неужели они такие же нудные и строгие относительно всякой ерунды, вроде длины носков и униформы?
Я поморщилась, посмотрев на помятую рубашку и брюки Стива.
— Если так, то почему вы по-разному одеты?
На папе были отглаженные брюки, серый жилет и пиджак с темно-синей оторочкой на рукавах. Каждая манжета и складка были по-военному безупречны.
Он очень отличался от остальных мужчин его компании, особенно от Стива в его помятой рубашке.
Но это не было новостью.
Сколько я себя помню, папа был безупречен каждый день своей жизни. Даже на фотографиях, на которых он держит меня новорожденную в роддоме, на нем костюм-тройка с хризантемой (любимым маминым цветком) на лацкане.
Стив усмехнулся.
— Элль, в твоей школе есть форма?
Он знал ответ на свой вопрос. Стив видел меня здесь после школы в этом презренном великолепии.
Я кивнула.
— Я ее ненавижу. Она грубая и колючая.
— Но ты в ней такая очаровательная, Пуговка Бэлль, — папа обнял меня еще крепче.