Лизе Гальцевой четырнадцать. Бросив всё, она вынуждена переехать в городок Энск — так уж решили родители.
Мише Холину из Энска — пятнадцать, и они похожи с Лизой, словно близнецы.
Афганской надписи, выгравированной на найденном ими ноже — тридцать.
Казалось бы, тут всего делов — отыскать для надписи переводчика… попутно ненароком выдав себя за братьев. Вот только где-то рядом тихо сходит с ума хозяин ножа, ветеран забытой всеми войны — и хорошо бы ребятам не опоздать в своих поисках.
Июнь в Энске обещает быть жарким.
Рукопись вошла в лонг-листы V конкурса «Новая Детская Книга» издательства Росмэн и «Книгуру-2017».
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от мелких своих катастроф…
Владимир Высоцкий
Одно лицо, одна одежда, голос —
И двое! Как в волшебных зеркалах!
Уильям Шекспир
«Двенадцатая ночь»
Пролог
Хоть мой рассказ пойдёт не совсем обо мне, я не могу начать его иначе, кроме как с самого что ни на есть чистосердечного признания в любви.
Я люблю этот город с его порога. Опустевшие в столь поздний час прилавки. Глухой железнодорожный забор за пышными кустами. Небо с проклёвывающимся звёздами. Запах пельменей из ближайшего распахнутого окна и прилипчивый мотивчик, доносящийся от круглосуточного магазина неподалёку.
Люблю больше Москвы – конечно, и в ней есть свои прелести, но зато здесь тихо, зелено и… нет, разумеется, не скучно.
Просто надо глубоко вздохнуть – и никуда не торопиться.
В вечер моего прибытия на автостанции было пустынно – последним рейсом возвращались человек пять из Москвы после рабочего дня, а кто их будет встречать на конечной? Спрыгнув на асфальт, я поправил на плече ремень спортивной сумки, огляделся и, присев на край бетонной клумбы, расшнуровался; разувшись же, я с удовольствием пошевелил пальцами ног, связал кеды шнурками и повесил их себе на плечо, чтобы не занимать руки.
После долгой разлуки в любимый город стоит входить, чувствуя тёплую шероховатость нагретого за день асфальта босыми ногами и ловя щекой летний ночной ветерок. Ну а напороться пяткой на осколок… не велика беда.
– Эгей, Холин! Добро пожаловать обратно! – меня догнали и с размаху хлопнули по плечу. – Недолго же ты выдержал в этом вашем Москвобаде.
– Привет, Сань, – я обернулся и крепко прихватил ладонь друга. – Так уж судьба сложилась, сам знаешь.
Тоже мне «недолго»… По мне так сущую вечность.
– Гляжу, московские периоды всё короче? – ухмыльнулся Саня, и в свете уличного фонаря я невольно отметил свежий скол на верхнем резце и свежевыбритые виски. А вот чёлка ещё отросла с прошлой встречи, натуральный чуб.
– В этот раз документы из московской школы уже забрал, – сообщил я со вздохом. – Как буду здесь готовиться к поступлению – пока не представляю…
– А я представляю: бабуля твоя на тебя насядет – и ты всю свою литературу наизусть вызубришь! Не драматизируй, Холин, у нас два года, считай, впереди!
– Разве только… А ты какими путями здесь, Шумахер?
– Батю встречаю на колёсах, – друг кивнул в сторону своей нивы, белый бок которой подпирал с понимающе улыбкой её формальный хозяин, Санин отец. Ну да, я мог бы догадаться, вместе же с ним ехали от МКАДа. – Подкинуть тебя?
Задумавшись на секунду, я отклонил гостеприимное предложение. Неспешная прогулка до дома займёт минут тридцать – как говорится, то, что доктор прописал для соскучившегося по родному городу меня.
Саня распрощался, ещё раз сверкнул щербатой улыбкой, и вскоре с диким рёвом, более приличествующим танку, белая нива умчалась прочь. А я остался у автобусной остановки, нелепо улыбаясь вслед.
Хотелось закрыть на секунду глаза и вобрать в себя это мгновенье, бережно сложить в памяти, чтобы потом вспоминать его и снова так же нелепо улыбаться.
А лучше – собрать целую коллекцию таких мгновений, одно за другим, как мозаику этого июня. Одного бесконечного летнего дня.
…Может, подумалось тогда мне, пусть родители и дальше строят личную жизнь – то ли каждый свою, то ли опять одну общую. А я… Своим домом я считаю старую «двушку» на первом этаже, с окнами на тихий зелёный двор, где полощется на ветру бельё, скрипят единственные качели, а в квартире пахнет то пирогами бабушки, то наваристым супом деда, и повсюду разбросаны выкройки кукол, тетрадки и листочки с бесконечными школьными сочинениями.
Годы проходят, а бабуля всё так же сидит над ними по вечерам, задумчиво катая по столу красную ручку.
Это был мой дом, где я жил – по-настоящему жил, а не существовал, как в Москве. С самого своего дошкольного детства… Я люблю этот город.
Я люблю тебя, Энск.
За спиной басовито гавкнула собака, потом зарычала, кто-то на кого-то «наезжал», нецензурно через слово, а я усмехнулся и зашагал быстрее. Я даже такие разборки люблю… если, конечно, успею унести ноги.
Там, позади, что-то брякнуло, падая на асфальт, со звуком холостого выстрела захлопнулось окно, но я не придал этому значения. Наверное, зря, но откуда мне было знать, согласитесь?
Отойдя уже метров на сто от того места, я остановился, хлопнув себя по лбу. Являться домой без гостинцев после трёх месяцев отсутствия – как-то негоже… Делать нечего, пришлось мне возвращаться к автостанции, а точнее к призывно светящему витриной магазину. Разумеется, умещающийся в срок годности торт с кремовыми розочками там ночью не раздобыть, но и дураку понятно, что к чаю лучше банка моих любимых консервированных персиков и кулёк конфет, чем вовсе ничего.
Торопясь, я впотьмах налетел ногой на что-то острое, глухо звякнувшее, откатываясь прочь, – и зашипел сквозь зубы не самые приличные слова. Но разыскивать таинственную железяку не стал, легкомысленно выбрасывая этот досадный эпизод из головы.