На полу лежал тёмный начищенный паркет, одну из стен занимал вездесущий камин, разгонявший холод, а всё остальное пространство занимали хром, кожа и дерево, созданные для того, чтобы не дать жертве сбежать. Профессор Смит стоял у перевёрнутого на бок креста, стоявшего в полутора метрах от одной из стен, и нетерпеливо смотрел на неё.

– Налюбовалась? – насмешливо спросил он, и Кэрри вздрогнула. Попыталась призвать на помощь всю свою смелость и вскинула подбородок. – Подходи, я познакомлю вас с дыбой.

От этих слов волосы на затылке зашевелились, и последние шаги Кэрри проделала на полусогнутых ногах. Впрочем, ничем жутким от креста не веяло. Он был обтянут мягкой чёрной кожей, сверху и снизу на концах висели кожаные наручники на хромированных цепях.

– Это наказание, мисс Дайвенпорт, а не секс-игры.

Голос профессора Смита был совершенно невозмутим, только на самом дне бирюзовых глаз плясало что-то неясное. Предвкушение или насмешка – не разобрать. Он сделал приглашающий жест, заставив Кэрри прижаться грудью к центру, поочерёдно пристегнул руки, потом ноги. И ушёл. Кэрри пыталась оглядеться, но обернуться назад не получалось, только смотреть по сторонам, гадая о принадлежности той или иной вещи. Вскоре ноги начали потихоньку затекать, а руки – гудеть. Кровь от них отливала вниз, пальцы немели. В комнате было не холодно, но всё равно трясло. А ещё – это было невероятно унизительно. Кэрри чувствовала, что за ней наблюдают, но не знала, чего именно от неё ждут. Какой реакции? Или надо просто молчать и терпеть, в этом ведь и заключается послушание?

Прикрыв глаза, Кэрри несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Ничего страшного не происходит, а поза, в которой оставил её профессор, в других обстоятельствах была бы очень даже пикантной. При мысли о том, как он подошёл бы сзади и коснулся промежности, внизу живота всё сжалось. Мысли понеслись вскачь, предлагая одну картинку жарче другой. Кэрри поёрзала и тут же замерла, услышав шаги за спиной.

– Я вижу, ты освоилась, – сказал Энтони, обходя Кэрри и становясь прямо напротив её лица.

– Долго ещё? – Она подумала, что имеет полное право задать этот вопрос.

– Мы ещё не начинали, – усмехнулся он, и на миг у Кэрри перехватило дыхание – таким дьявольски красивым он сейчас был. Профессор медленно обошёл её и остановился за спиной. Плечи обожгло чужое дыхание, по позвоночнику вниз устремилась горячая волна, скапливаясь в пояснице. Неужели он всё-таки нарушит правило и трахнет её? Прямо так, распятую, беспомощную, раскрытую… Между ног сладко заныло, Кэрри зажмурилась, пытаясь вернуть сбившееся дыхание в норму. Но когда он коснулся её там, не выдержала и тихо застонала сквозь зубы. Мягкие движения, скольжение между губ, осторожные круги вокруг клитора – всё пропало так же быстро, как началось. Вновь встав напротив её лица, профессор демонстративно стянул с руки резиновую перчатку и отбросил на пол.

– Крем, которым я намазал вас, является сильным стимулятором, кстати, во многих странах запрещённым к продаже. – Он тонко улыбнулся. – Никаких побочных эффектов, но действие ярко выраженное. Впрочем, вы сейчас сами оцените. А пока я расскажу вам об этой комнате и вообще о некоторых деталях вашего обучения.

Заложив руки за спину, как на настоящей лекции, Энтони принялся прохаживаться перед Кэрри, и его голос то затихал, то становился громче, вводя с своеобразный транс.

– Комнаты, подобные этой, есть у каждого нашего профессора. Занятия в них не всегда индивидуальны, но об этом вы узнаете к четвёртому курсу. Пока же, кроме нас двоих, на будущих уроках присутствовать никто не будет. На наказаниях и подавно. Я постепенно буду знакомить вас с каждым инструментом из этой комнаты, но это – со второго курса, не раньше. Смотрю, крем начал действовать?

Дыхание Кэрри участилось, она чувствовала, как отчаянно пульсирует между ног, а клитор становится таким чувствительным, будто оргазм вот-вот подступит. Но время шло, ничего не происходило, только возбуждение скручивало, заставляя дышать шумно, приоткрыв рот. Кэрри прикусила губу и тихонько всхлипнула, нетерпеливо поведя бёдрами. Голос Энтони теперь звучал, как сквозь вату, смысл слов ускользал, только кровь грохотала в ушах. Соски затвердели и теперь при малейшем движении тёрлись о кожу дыбы, вызывая дрожь.

– Как я уже говорил, – как ни в чём не бывало продолжил профессор Смит, оказываясь у Кэрри за спиной, – касаться учениц на первом курсе запрещено. Но чтобы заставить вас подчиняться надо показывать, к чему может привести неповиновение.

Послышался шорох, Кэрри вздрогнула и шумно выдохнула, когда лопаток коснулось что-то мягкое, щекочущее. Лёгкий шлепок вызвал волну жара, прошившего всё тело.

– Я знаю, чего вам хочется, мисс Дайвенпорт, – прошептал Энтони, склоняясь к её уху. От его дыхания и запаха Кэрри совершенно потеряла голову. Повернулась, пытаясь найти его губы, но он уже отошёл и несильно шлёпнул. – Это плётка. Простая шестнадцатихвостая плётка, которая сегодня станет единственной вещью, которая коснётся вас. И будет касаться снова и снова, пока вы не поймёте, как сильно были не правы сегодня.

Следующий удар вышел ощутимым, кожа моментально вспыхнула, короткая вспышка боли пронзила и тут же стихла. Кэрри застонала, когда после боли пришло наслаждение, острое, пульсирующее внутри. Новый удар заставил коротко вскрикнуть, а следующая волна удовольствия сорвала с губ протяжный стон. Больше профессор не говорил, только молча и методично обрушивал град коротких ударов на спину и ягодицы. Боль мешалась с наслаждением, постепенно сводя с ума, и когда накрыл первый яркий оргазм, Кэрри закричала, крепко сжимая кулаки. Забилась в оковах, царапая чёрную кожу. Не успела отдышаться, как наказание продолжилось, и вскоре её скрутил новый оргазм, из глаз брызнули слёзы, тело заныло, моля о продолжении. Почувствовать глубоко внутри член, отдаться в чужие руки, содрогаться от неистовых толчков – об этом молила каждая клеточка, но вместо этого на ягодицы снова и снова опускалась плётка, и кожа начала гореть по ударами. После четвёртого оргазма Кэрри сбилась. Тихонько постанывая, обмякла, не понимая, где она и что происходит. Тело продолжало жить своей жизнью, превратившись в сплошной оголённый нерв, ноги подогнулись, и, если бы не наручники, она рухнула бы прямо на пол.