Приемный отец, пошевелив усами, добавил:

– Любишь ты уж чересчур понтить, бросаясь словами, которых, кроме тебя, никто не сечет, сын. В нашем деле это не так уж хорошо, поверь мне…

– В нашем деле, батя? – переспросил Федор.

Приемный отец, опрокинув и третью стопку, поднялся и прошелся по кабинету своего офиса.

– Ладно, понимаю я тебя, ты умнее всех нас, вместе взятых, но опасно показывать людям, что ты соображаешь быстрее их.

Федор скромно заметил:

– Разве ты мной недоволен?

Приемный отец рубанул рукой в воздухе.

– Ты что, ты мой самый лучший кадр! Но эту свою трубку, как ты ее назвал…

– Кимберлитовую. Из таких алмазы добывают. А они покруче золота.

– Ну да, ну да, убедил, что ты самый умный, Федяка! Но учти, не всем это нравится.

Федор блеснул белыми зубами:

– Я же не алмаз из кимберлитовой трубки, чтобы всем нравиться, батя!

Тот, хохотнув, заявил:

– Да, за словом в карман не лезешь, такие стране нужны, Федяка. В депутаты тебя надо пристроить. А еще лучше – свою партию организовать! Мы тебя еще в президенты упакуем, Федяка!

Федор, у которого были свои планы на жизнь, ответил:

– Батя, давай, прежде чем мы о моем президентстве поговорим, лучше о коллекции академика Каблукова покалякаем. Правильно ли я понимаю, что там основную часть можно за рубеж сплавить и очень неплохие хрусты получить?

Приемный отец кивнул и заявил:

– Кое-что и на родине пристроим, но тут платят меньше.

Федор добавил:

– Лучше все за рубеж, чтобы ничего в России не осталось. Искать же будут. И кстати, мои ведь двадцать пять процентов?

Батя расхохотался:

– Федяка, не наглей. До двадцати пяти процентов тебе еще расти и расти. Ну да, внучку академика окрутил, доступ к квартире обеспечил… Но мы бы и без тебя это заполучили!

– При помощи твои златозубых гопников? Ну да, устроили бы мокруху, девчонку сгубили, зачем все это? Да еще бы только с пяток картин вынесли, а я вам предлагаю все. И попались бы на третий день!

Приемный отец потрепал его по плечу.

– Ценю инициативу, поэтому получишь не два, а три процента. Семь картин твои.

Три процента! Федор еле сдержался, чтобы не выругаться. Он им устроил такую малину, все расписал, слепки ключей добыл, даже код сигнализации на блюдечке с голубой каемочкой преподнес – и три процента.

И то если все будет по-честному, а в этом на батю, несмотря на всю его отеческую любовь, полагаться было никак нельзя.

– Хорошо, три, – ровным голосом заметил Федор.

Ну да, как ни крути, но не свой он у этих уркаганов и гопников, не свой. И никогда, слава богу, своим не станет. Они его презирают, он же их ненавидит. Его терпят, пока батя всем заправляет. А если батю ишемический инсульт накроет, что, с учетом нездорового образа жизни бати, только дело времени?

Или даже геморрагический?

Или банально пристрелит заказной киллер? Или взорвет? Или одна из его цып по ревности прирежет?

То, что батя рано или поздно навсегда отъедет, Федору было понятно с самого начала. И тогда никто не защитит его от своры жадных, беспринципных, гоповатых псин.

Следовало ковать деньги не отходя от кассы – и, заполучив свой куш, свалить от криминала в цивильное русло.

То есть туда, где можно делать еще большие прибыли, чем в преступном мире. Например, стать банкиром или, как теперь модно выражаться, олигархом.

А гоп-стоп в квартире академика Каблукова и был его шансом, причем звездным.

Но семь картин! И ведь Шагал или Кандинский ему не достанутся, всучат всякую требуху.

– Ну что, затягивать не имеет смысла, – сказал Федор. – Дедушка в НИИ и пробудет там еще некоторое время. На квартире только внучка…

– Девчонка, слышал, самый смак, – осклабился батя, – ты ведь наверняка с ней уже перепихнулся, сынок?

Федор поморщился. Ну да, внучка академика была прелестной юной штучкой, но таких в Питере и окрестностях пруд пруди.

Но только у внучки академика имелась коллекция картин баснословной стоимости – и именно они интересовали Федора в данный момент.

Ну и его семь картин. Нет, вы только подумайте: семь! Должны были дать как минимум двадцать, но батя зажал.

– Не перепихнулся и не думаю, – ответил Федор. – Она же не из твоих цып, батя, которые при первой же встрече дают.

– А внучка академика что, при второй? – гоготнул приемный отец. – Ты ее оприходуй, пока возможность есть. А то после гоп-стопа, может, будет более не в кондиции!