Отец что-то неразборчиво проворчал, но взял салфетку и сел за стол.

— Спасибо, — сказала я.

На протяжении вечера все было спокойно, хотя чем больше я погружала отца в проблемы отеля, тем сложнее ему было не настаивать на том, чтобы Спенсер присоединился ко мне. А сводный брат делал то, что умел лучше всего: кивал и поддакивал.

Я отказалась от кофе и десерта, надеясь не продолжать вечер дольше, чем нужно, и, к счастью, они поступили также. Мы пожелали друг другу спокойной ночи в лобби отеля. По пути к лифту я боролась с сильным желанием зайти в бар и выпить рюмку, а может и две.

Но мне нужна была ясная голова перед следующей встречей.

________

— Я знал, что ты не устоишь, — сказал Локвуд, когда открыл дверь своего номера.

Я прошла мимо него и только развернувшись заметила, что на нем не было ничего, кроме уже расстегнутой рубашки и черных боксеров.

— Что, черт возьми, ты делаешь?

Он посмотрел вниз.

— Мм… Раздеваюсь.

Я отвернулась.

— Зря. Одевайся!

Удивительно, но он послушался: подошел к стулу, на котором висели брюки, и надел их. Ширинку-то он застегнул, но верхнюю пуговицу и ремень оставил расстегнутыми.

Я повернулась, и мой взгляд тут же упал на узкую дорожку волос, начинающуюся у его расстегнутых брюк и идущую вверх прямо до пупка. Я старалась сосредоточиться, но эта чертова счастливая дорожка чертовски отвлекала. Что разлило меня еще больше.

Уэстон пожал плечами.

— Не видел, чтобы ты звонила мне после того, как все узнала.

Я нахмурилась.

— Я узнала только сегодня, пока ты встречался с профсоюзом!

Он подошел ближе.

— Твой отец настоящий придурок.

Об этом знали все, особенно я. Я могла бы поливать своего отца грязью сколько угодно, но никто другой не имел на это права, особенно Локвуд.

— Не говори про моего отца.

Уэстон вылупился на меня, чуть запрокинув голову.

— Серьезно? После того, как он разговаривал с тобой, ты его защищаешь?

— Как он разговаривает со мной — не твое дело.

Он усмехнулся, но ничего не ответил.

— Ты над чем смеешься? — прорычала я.

Локвуд пальцем постучал по своему переднему зубу.

— У тебя что-то между зубов застряло. Шпинат или петрушка, кажется. Ты заказывала устрицы Рокфеллера? Они такие вкусные, правда?

— Что? Нет! Я не заказывала устрицы! — Я лихорадочно стала тереть передние зубы.

— Это напомнило мне время, когда мы были детьми. Помнишь, между двумя передними зубами у тебя была такая большая щель? Понадобилось бы что-то побольше шпината, чтобы там застрять. Почему ты от нее избавилась? Мне она всегда нравилась.

У меня и правда были ужасные зубы в детстве. Не сосчитать, сколько часов я потратила в кресле ортодонта, пока пять лет носила брекеты. Удивительно, что Уэстон вообще об этом помнил.

Он застал меня врасплох, когда наклонился и сам достал то, что застряло в моих зубах.

— Попался, — он поднял палец.

Не знаю, почему этот маленький жест растопил мое сердце, но я собралась и проворчала:

— Держи себя в руках.

Уэстон шагнул ближе.

— Ты точно этого хочешь? — Он положил руку мне на бедро. — Выглядишь так, будто тебе не помешало бы снять стресс.

Я ненавидела, как реагировало на его прикосновения. Ненавидела даже больше, чем то, что Локвуд снова провел меня, и как себя вел с моим отцом.

— Пошел ты!

Он подступил ближе и глубже впились пальцами в мое бедро.

— Почему не рассказал о профсоюзе?

Он наклонился и глубоко вдохнул.

— Каким парфюмом ты пользуешься?

— Отвечай, придурок. Почему не сказал о забастовке?

— Я отвечу, но ответ тебе не понравится.

— Мне многое в твоих ответах не нравится, но это тебя никогда не останавливало.

— Глава профсоюза не очень жалует деловых женщинами. Он даже не стал бы делать вид, что слушает тебя, а как только ты ушла, принялся бы обсуждать твои сиськи. Прямо при мне. Я бы не стерпел и ударил его. Лучшее решение было не брать тебя на встречу.

— Лучшим решением было не идти на поводу у засранца-сексиста, а разобраться с вопросом напрямую, как профессионалы.

Локвуд, похоже, обдумывал мои слова, а потом кивнул.

— Хорошо. Моим намерением было уберечь тебя от насмешек, но я понимаю, почему ты недовольна.

Я расслабилась.

— Сделай так, чтобы этого больше не повторилось.

Уголки его губ дрогнули.

— Да, мэм.

Очень медленно он начал поднимал руку все выше и выше с моего бедра. Я должна была уйти, но вместо этого продолжала стоять и наблюдать, как он ласкает мое бедро, скользит рукой вверх по боку, останавливается у груди, чуть задевая ее, а потом смотрит мне прямо в глаза.