Шрифт:
– На черта тебе мой паспорт?
– Просто так. Это вопрос доверия. Покажи свою уязвимость – тогда я смогу в ответ довериться тебе.
– Ладно, – соглашаюсь я. – Я пришлю тебе паспорт. Но только если ты сейчас скинешь мне селфи.
– Что? – она, кажется, огорошена. – Зачем?
– Это вопрос доверия, – возвращаю я ее же слова. Вру, конечно. На самом деле, мне просто хочется взглянуть на ее пижаму. – Уязвимость за уязвимость. Ты узнаешь мой адрес и сможешь слить его хейтерам, а я взамен погляжу на тебя помятую и заспанную.
– Но ведь ты тоже узнаешь мой адрес, – пытается возражать она. – У нас честный обмен.
– Вообще-то, нет. Я сейчас отвалю немалые деньги на билеты и круиз. Я вкладываюсь куда больше, чем ты. Понимаешь?
И опять я вру. Большую часть трат возьмут на себя наши спонсоры. Но об этом злючке знать необязательно.
– Ладно, – выдыхает она. – Сейчас пришлю тебе что-нибудь.
– Давай. Только, чур, без косметики и без фильтров.
Она сбрасывает вызов, а секунд через двадцать мой телефон сигнализирует о новом сообщении в «Ватсапе». Открываю и победоносно вскрикиваю.
Да я чертов Нострадамус! Ника сфоткала себя через зеркало. На снимке она сидит на постели в нежно-розовой пижаме. Все, как я представлял: крохотная маечка и коротенькие шортики. Глаза злючки взволнованно распахнуты, а губки слегка приоткрыты. Так и хочется провести по ним своим…
Твою ж мать! Опять мысли не в ту степь.
Я перевожу дыхание и снова набираю Нике:
– Ага, получил. Фотка – класс! Сейчас отправлю тебе свой паспорт. И ты тоже не тяни, сканируй уже документы. Кстати, про оператора своего не забудь.
Минут через двадцать она присылает мне все, что нужно. Первым делом я, конечно, заглядываю не в ее паспорт. Меня больше интересует мужик, что так хорошо осведомлен о лучших ракурсах злючки. Хочется, знаете ли, глянуть на эту наглую рожу, что постоянно тычет камерой в декольте моей будущей «девушки».
Мои пальцы застывают на тач-паде. Ну надо же! Оператор злючки вообще не мужик: с фото на меня смотрит совсем юная девчонка. Чем-то она, кстати, похожа на Нику, и фамилия у нее та же. Наверное, это Никина сестра, – думаю я, и в груди разливается странное тепло.
Минут через двадцать приползает Антон. Видок у него такой, будто пару минут назад брат выполз из-под катка: лицо помятое, волосы взъерошенные.
– Я ща сдохну! – твердит Тоха и с опаской придерживает голову руками.
– Не, мамуля, так не пойдет, – ворчу я. – Сначала отработай, как положено, а потом сдыхай. И желательно не у меня дома. Мне труп хранить негде.
– А я тебе говорил, что холодильник надо брать побольше, – бубнит он. – Почему ты никогда не слушаешь мамочку? Мамочка жизнь прожила, а ты… Эх!
– У меня в аптечке было что-то от похмелья. Поройся. – Я встаю из-за ноута и разминаю шею. – И вообще, завязывай уже бухать. Беречь себя надо. В твоем-то возрасте! Двадцать семь – это не восемнадцать – в Древнем Риме ты бы уже отползал в сторону кладбища.
– Во-во! В Древнем Риме было хорошо. А тут меня заставляют впахивать от рассвета до заката. Кстати, ты чего вчера так рано слинял?
Я пожимаю плечами:
– Надоело.
– А кое-кто очень расстроился из-за твоего отъезда.
– Кто?
– Сестра хозяина дома. Она положила на тебя глаз.
– И когда только успела?
– Пока ты кружил ее в танце, наверное.
– Подожди! – оживляюсь я. – Ты сейчас – что, про брюнетку похожую на Одри Хепберн?
– Ага, про нее. Она – двоюродная сестра моего кореша.
– Как тесен мир!
– Она просила скинуть тебе ее телефон, кстати, – Тоха достает айфон и начинает рыться в «Контактах».
– Не надо, – отмахиваюсь я.
– А я все-таки скину! – бормочет он. – Нет ничего хуже руководителя со спермотоксикозом.
– Хм, кажется, кто-то давно не огребал…
Мой телефон тренькает, сообщая об эсэмэске. Тоха подмигивает.
– Не торопись отправлять ее в бан, Никитос. Ничего ведь девочка. Авось будет настроение – звякнешь. Возможно, с ней придется повозиться, зато, зуб даю, она девственница и изголодалась по мужской ласке.
– Слышал бы тебя твой кореш!
Тоха морщится и возводит глаза к потолку.
– Ладно, я – в тренажерку, – говорю я. – Арбайтен, парни! Приду – отчитаетесь.
***