Шрифт:
По глазам вижу, что нет, но в ответ лишь усмехается. Правда, отстраняется, вызывая у меня вздох облегчения. Хотя рано еще расслабляться — самое основное впереди. Как бы выдержать такой накал — никогда в жизни я так не нервничала, как сейчас.
— Готовы? — слышу за спиной голос Кима и со стоном выдыхаю.
— Конечно, — смеется Платон, снимает рубашку, а после откидывает ее в сторону. — Говори, что надо делать.
— Я не понял, крошка, а ты почему еще не раздета? — фотограф поднимает обе брови вверх, пялясь на меня, а я демонстративно расстегиваю со злостью пуговицы, снимаю этот чертов халатик, и так же, как и Терехов совсем недавно, откидываю его в сторону.
— Мать честная, — слышу негромкий голос Платона.
— Красота же! — расплывается в улыбке Ким.
Я даже боюсь представить, какого цвета сейчас мои щеки. Наверное, под цвет нижнего белья.
Ярко-красные!
— Будете надо мной издеваться — сбегу! — фыркаю в ответ, ехидно кривясь. — Я вот думаю, что настучать Аделаиде не такая уж плохая идея.
— Что ты, крошка! — Ким смотрит в объектив и делает пару кадров. Со мной, естественно, в главной роли. — Такой кайф я не пропущу ни за что в жизни!
— Ха-ха-ха! — передразниваю я парня, а он уже наводит объектив на Платона.
Парочка щелчков, довольная физиономия Кима, когда на экране листает кадры, и его бодрый голос:
— Становимся рядом и поехали, крошки!
Я пытаюсь расслабиться, но нифига не получается. Зажата. Скована. Да и сама чувствую, что полная фигня получается. Платон рядом, но это еще сильнее напрягает.
— Крошкой меня еще никто не называл, — тихонечко произносит Платон мне на ушко, а у меня по телу проходит разряд электрического тока.
— Он всех так называет, — шепчу в ответ, как тут же прилетает грозное от фотографа:
— Так не пойдет!
— Опять двадцать пять, — вырывается у меня вместе со стоном. — Как же ты меня достал!
— Пока не покажешь мне страсть, домой не отпущу! — умничает Ким в ответ, кривясь. — Платон, ну хоть вы на нее повлияйте!
— Давай так, — снова шепчет мне Терехов на ухо. — Сейчас мы показываем ему страсть, а за это я исполняю любое твое желание.
— Любое? — я слегка отстраняюсь назад, заглядывая парню в глаза.
— Даже самое фантастическое, — кивает Платон в подтверждение своих слов. — Идет? — приподнимает одну бровь вверх в ожидании ответа.
Ладно, чего я в самом-то деле испугалась? Голый торс — тоже мне, диковинка. Да я их уже повидала… исключительно на съемочных площадках. Хотя у Платона тело…
Если бы я его так сильно не ненавидела, то слюни бы уже потекли ручьем по полу.
И надо же было так влипнуть…
— Давай попробуем, — соглашаюсь и настраиваюсь на съемку.
Глаза в глаза. Слишком близко. Тянут, как магнитом. Просто нет сил оторваться…
А вокруг нас щелчки камеры, но мы не обращаем внимания. Наши глаза прикованы друг к другу.
Рука Платона у меня на груди — щелчок, еще один.
Пальцы парня аккуратно гладят кожу — камера ловит каждый момент.
Я поднимаю руку… провожу по голой мужской груди… останавливаюсь на плече…
Щелчок…щелчок…щелчок…
Платон ловит локон пальцами, пропускает между средним и указательным, а глаза по-прежнему смотрят пристально в мои…
— Снято! — слышу долгожданное и выдыхаю со стоном. — Вы были великолепны!
— Спасибо, — отвожу взгляд от Платона, нехотя освобождаюсь из его рук, а он так же нехотя меня отпускает.
— Завтра — как обычно, крошка! Продолжим! — кричит Ким мне в спину, но я уже скрываюсь в гримерной.
Можно выдохнуть. Расслабиться. Просто не думать ни о чем. Поскорее бы добраться до кровати и вырубиться — это единственное желание, которое настойчиво рвется наружу.
Но едва я переступаю порог агентства и выхожу на улицу, как тут же замираю. Прямо на ступеньках. Взгляда не отвожу, наблюдая, как Платон опирается о свой шикарный внедорожник, сложив руки на груди. Смотрит на меня так же пристально, как совсем недавно на съемках.
И, кажется, шутить не собирается.
А у меня нет сил, чтобы сбежать…
Глава 22
Платон
Я еле выдержал эти съемки! Можно, конечно, назвать их “дурацкими” или “глупыми”, но это неправда. Надо быть честным.
Хотя бы перед самим собой…
— Мне интересно, каким образом ты собираешься эти фотки использовать, — обращаюсь к Киму, усмехаясь, при этом надевая рубашку. — Мой голый торс… Перед советом директоров… Я уже представляю круглые глаза папиных друзей, — смеюсь, так как все члены совета директоров нашей компании — мужики.