Когда она выбирается на берег, то видит его, а он видит себя ее глазами: мокрые штаны, безрукавка из телячьей кожи наполовину снята. Рубашка распахнута, бледный живот торчит наружу. Неуклюжий как медведь. Он вспыхивает, и краснота сползает на шею.

– Я… Я думал, что ты тонешь, – говорит он.

– Нет.

Она обхватывает ладонью подбородок и бросает на Тоби резкий взгляд; ее лицо почти скрыто от него. Но он чувствует за ее гневом что-то большее: скрытое томление, как будто ей слишком тесно в этом месте и она хочет вырваться на простор. Он ощущает схожую тягу.

Она отворачивается и смотрит на горизонт. В ней есть что-то такое, чего он не может объяснить. Он замечает, что тень падает не на ту щеку, и по его спине пробегает холодок. Он шагает вперед, не обращая внимания на волны, бурлящие у коленей.

Со стороны кажется, будто кто-то взял кисть и провел от ее скулы до подбородка, разбросав крошечные коричневые веснушки по остальной части ее лица и шеи. Он хочет отвернуться, но не может. Не может поверить, что в этой крошечной деревушке есть нечто столь необыкновенное. Здесь, среди грязи, крапивы и скособоченных домиков.

– Ну что, насмотрелся? – спрашивает она. В ее глазах горит вызов, как будто она ждет его смятения.

Ее слова больно ранят его. Он снова краснеет.

– Я… – мямлит он. – Я не…

Наступает молчание. Волны плюются гребнями пены и разбиваются на берегу. Море разделяет их и словно защищает ее. Пора уходить. Солнце уже клонится к закату, а ему придется скакать еще час до наступления темноты. Он не знаком с этой местностью. Он прикасается к ножу на бедре, готовый воткнуть сталь в любого разбойника, который прыгнет на него с дерева.

С утесов раздается мужской крик.

– Нелли! Нел-ли!

Она скрывается за валуном.

Должно быть, это ее муж; она выглядит достаточно взрослой, чтобы быть замужней женщиной. Он гадает, не поссорились ли они и не поэтому ли она оказалась здесь.

– Ладно, пока, – говорит он, но она не отвечает.

Тоби бредет по берегу. Морские анемоны выставляют себя напоказ в приливных каменных бассейнах. Он забирается на спину Гримальди и, когда переходит тропу, встречается с мужчиной, выкликавшим ее имя. Он поднимает кепку.

– Ты видел девушку там, внизу? – спрашивает парень.

– Нет, – почти без заминки отвечает Тоби. Ложь дается легко.

Как только он оказывается наверху, то оглядывается, но ее уже нет. Может быть, вернулась в воду или до сих пор прячется за валуном. Он трясет головой и пускает коня в галоп.

Тоби скачет так, словно за ним гонятся. Как будто он пытается обогнать себя и собственные мысли, увеличить расстояние между ней и собой. Мушки залетают ему в горло. Скрипит седло. Он хочет оставить ее там, словно ребенок, который поднимает камень и кладет его обратно, не убивая мокрицу на влажной почве. Он хочет забыть о ней, но воспоминание льнет к нему и не собирается отставать.

Ну что, насмотрелся?

Он моргает и скачет еще быстрее. Внезапно в нем просыпается острая тоска по брату. Тоби хочет быть с ним, вернуться на свое место, быть уверенным в его защите и молчании.

Скутари, Скутари, Скутари.

Те холодные ночи и посвист пуль. Солдаты, дрожащие под рваным брезентом.

Это в прошлом, внушает он себе. Никто не знает, что он сделал, кроме Джаспера. Никто не знает. Но его сердце колотится в грудной клетке, и он льнет к холке своего скакуна, боясь свалиться с седла. Чайка кружит над ним и пронзительно кричит: Я знаю – Я знаю – Я знаю…

Он трус и лжец, погубивший человека. Из-за него могли погибнуть тысячи других людей.

С низких ветвей взлетает стайка ласточек. Он опережает небольшую повозку. Заяц едва не попадает под копыта Гримальди. Тоби, обычно такой осторожный, никогда в жизни не скакал так быстро.

Он расскажет брату о своей встрече с девушкой, и Джаспер расплывется в довольной улыбке. Это хотя бы ненамного сократит его долг, и это первое, что он сделает, когда вернется в лагерь. Иногда ему кажется, будто Джаспер держит его разум в запертой банке. Он – открытая книга, простой механизм, части которого Джаспер легко может собрать и разобрать.

Тоби резко пригибается, уклоняясь от низкой ветви; его бедра горят от напряжения. Он помнит, как Джаспер снимал серебряные кольца с мертвых солдат, держа в руке пучок русских распятий. Я хватаю все, что вижу. Из этого вырастет наш цирк!

Если он расскажет Джасперу о девушке по имени Нелли, что будет тогда?

Другие оценят ее по достоинству. Она заработает гораздо больше, чем могла бы здесь.

Но когда фазан вспархивает прочь с его пути, он представляет себя гончей, которая приносит брату мертвую птицу в своей пасти.