Шрифт:
– Так.
– Во-вторых, медовый месяц.
– Так.
– В-третьих, я уже дала от твоего имени обещание, и ты кое-что должен сделать.
– Та-а-ак…
– Не смотри на меня так.
– А я не смотрю на тебя так. Просто мне интересно, что…
– Между прочим, когда ты мне однажды позвонил среди ночи…
Саманта не договорила, потому что я закрыл ей рот поцелуем.
– Так что ты говоришь про свое обещание, связанное со мной?
– У тебя через полгода должна состояться дуэль с принцем Амином.
– Что?.. А, ну да, – вспомнил я поединок с аравийцем в Яме, на арене нижнего города Высокого Града.
Поединок, с которого и началась моя история в этом мире и о проведении матча-реванша которого мы договорились с аравийским принцем, стоя на крыле медленно тонущего самолета, когда в это же время бешеный взвод штабс-капитана Измайлова захватывал яхту с герцогиней Мекленбургской.
– Чему ты удивлен?
– Не ожидал, что ты об этом знаешь.
– Наверное, тебе бы стоило удивляться, если бы я об этом не знала. Знаешь, в Британии, как и в Конфедерации, есть такая служба – внешней разведки. Тебе не рассказывали?
– Давай, добивай. Художника обидеть каждый может.
– Художника?
– Что такое?
– Ты еще и рисуешь?
– Нет, я не рисую.
– А как тогда…
– Я идентифицирую себя как свободный художник.
– И?
– Хочу рисую, хочу не рисую.
– С тобой так все сложно, потому что ты русский?
– Что и требовалось доказать.
– Что требовалось доказать?
– Что художника обидеть может каждый. Почему чуть что – сразу русский?
Саманта прикрыла глаза. И провела с закрытыми глазами несколько секунд – я с интересом наблюдал, как дрожат ее веки.
– Никаких гарантий, что после моего обещания быть с тобой в горе и в радости тебе будет со мной легко, я не давала.
– Это я помню.
– И ты к этому готов?
– Самое главное, чтобы ты была к этому готова.
– Ты невыносим.
– Может быть, это потому, что я русский?
– Нет, скорее это из-за того, что ты идентифицируешь себя как свободный художник.
– Имею что возразить…
– Итак, принц Амин пытался избежать дуэли, когда узнал, кто ты такой, – произнесла Саманта, уже полностью вернув самообладание и настроившись на рабочий лад.
– Н-ну… разумное желание. Я его прекрасно понимаю.
– Но правящая династия оказалась против, напирая на невозможность избежать поединка, чтобы не покрыть позором честь семьи.
– Он наследный принц?
– Ему недалеко.
– Н-ну… и это разумное желание. Я и правящую династию прекрасно понимаю, толпу у трона никто не любит.
– Принц попросил меня о помощи.
– Тебя?
– Что тебя удивляет?
– Ты его знаешь?
– Лично – нет.
– А как тогда… все-все, понял.
Саманта, до недавнего времени, успешно заставляла воспринимать себя как будущую королеву. Я помню наш разговор в саванне, перед тем как мы с ней приняли участие в сафари, в роли охотников на охотников. И помню, как она тогда сказала, что это – ее земля. Подразумевая всю Африку. Ну а Аравийский полуостров от черного континента совсем недалеко, и интерес Саманты к происходящему там – насущный для нее вопрос.
География, она такая – не менее безжалостная, чем законы физики.
– Мы с принцем договорились.
– О чем?
– Ты прибудешь на дуэль, во время которой кое-кто умрет, но это будет не Амин. Он в этот день станет сначала наследным принцем, а потом сразу королем. Признательным лично мне и тебе королем.
– Но мы же уходим. Это так важно?
– Ты не хочешь этого делать?
– Мне все равно. Просто не могу понять, какой профит…
– Твой кровный брат – персидский принц. Считаешь, ему лишним будет…
– Все-все, прости, я просто не о том думаю.
– Да я уже чувствую, о чем ты думаешь.
– И о чем я думаю?
– О том же, о чем и я.
– А о чем ты думаешь?
– О том же, о чем и ты.
«…Ох, какие пошлые у тебя мечты», – невольно не сдержался я.
– О мой Бог, с кем я связалась, – закатила глаза Саманта. – У меня мечты – романтичные!
Глава 5
Времени у нас было слишком мало, чтобы тратить его на сон. И более-менее мы пришли в себя, когда дело уже близилось к утру.
С первым лучом рассвета Саманта мягко соскользнула с кровати и, подойдя к окну, наблюдала, как поднимающееся солнце раскрашивает горизонт. Я же просто лежал и любовался силуэтом ее фигуры. Сейчас, в лучах рассветного солнца, Саманта красотой легко могла поспорить с любой ожившей грацией – богинями изящества, прелести и красоты.