Первым заговорил отец, Михай. Это было его официальное имя. На румынский лад. Хотя в семье его так никто не называл. Дома его звали либо Моисей, либо просто Миша. Три имени были оправданы, так как их город имел древнюю историю перехода от одной власти к другой. В особенности в последние пятьдесят лет.

– Фанюрик, – глухо произнёс отец. Он всегда её так называл, и она привыкла к этому лёгкому искажению своего имени. – Ты, дочка, у нас в семье самая передовая. Я не боюсь этого слова. Пусть твои сёстры на меня не обижаются. И хоть ты и не старшая, они волей-неволей равняются на тебя.

При этих словах старшая, Аня недовольно передёрнула плечами. Но отец, словно не замечая пренебрежительное движение, продолжал:

– Да, я не боюсь сказать это вслух. Ты одна решилась уехать в Бухарест на длительную учёбу. Ты сумела не только выжить, но и успешно закончить свой университет и стать провизором. Ты, к сожалению, не очень удачно выбрала себе человека, на вид положительного и вполне образованного, но который оказался не таким, каким хотелось бы всем нам. И, конечно, в этом не твоя вина. Слава Богу, не успела забеременеть. Подозрительный, беспочвенно ревнивый муж – это очень плохо для создания крепкой здоровой семьи. Так что мама и я только приветствуем, что ты сумела разобраться в нём с самого начала вашей совместной жизни. Потому честь тебе и хвала. То, что ты сейчас задумала сделать, это очень серьёзный шаг. Ты хочешь уехать одна. В неизвестную тебе страну. В страну, где у тебя нет никого из близких и где мы тебе не сможем помочь, даже если тебе понадобится наша помощь.

Отец стал заметно волноваться, хотя и пытался говорить ровным спокойным голосом.

Фаня стала успокаивать его:

– Я уезжаю недалеко. В Одессу. С такой профессией, как у меня, я быстро найду работу. Им нужны провизоры. Я не сомневаюсь. Я слушаю их радио. Они всё время говорят о том, как им нужны люди, обладающие специальными знаниями. Я уверена, что у меня не будет сложностей. А потом я заберу вас к себе. Всех. И вы тоже устроитесь. В их стране строят коммунизм. Люди там будут жить счастливо, не задумываясь о том, как найти средства на пропитание, или ломать голову, как дать детям образование. Да и здесь уже давно непонятно, что творится. Сколько раз сюда приходили новые хозяева, заявляя, что это их владения. И сейчас то ли это румынская земля, то ли молдавская, то ли русская, но это не наша земля. Я говорю об антисемитизме, свирепствующем по всей стране. Почему мы должны жить в таких условиях, когда румыны явно показывают, что они нас не хотят. Они объявили нас иностранцами несмотря на то, что мы, родившиеся здесь, давно пустили корни, тянущиеся к нашим далёким предкам. Уже много веков. Но нас не хотят признавать. А сейчас, когда Европа на грани глобальной войны, развязанной Германией, оставаться здесь и опасно, и нелепо. Подумайте, что нас, евреев, здесь ждёт.

Все вдруг разом замолчали, задумавшись, признавая, что Фаня в основном говорит правильные вещи. И тут Фаня поняла, что она скорее всего выиграла этот бой. Для себя. Вывод, ею сделанный, был оптимально верным. Она, как всегда, оказалась инициатором новых действий, но это не только не испугало её, а скорее вдохновило на очередной шаг. Больше на эту тему в тот день никто не заговаривал. Все понимали, что решение уехать стало окончательным. Потому все последующие дни как-то сразу выбились из монотонной обыденности, принимая новый оборот, странно трансформируясь в стадию реальности. Также выявилось, что образовавшийся отрезок времени оказался неожиданно коротким, в пределах которого ей необходимо было решить несколько формальных вопросов типа окончательного увольнения с работы, получения визы на въезд в другую страну. Ну и главное, суметь избежать вполне реального конфликта с мужем, если ему каким-то образом станет известно о её планируемом отъезде.

На все сборы у неё ушло не больше полутора месяцев. Фаня почувствовала, как всё свершается с безумно невероятной скоростью. Чрезвычайные события в Европе подсказывали, что надо торопиться. Германия уже успела напасть на Польшу. Франция и Англия, согласно своим обязательствам защищать эту страну, в ответ объявили войну Германии. Не остановившись на этих военных операциях, Германия атаковала также и Данию, за ней последовала Норвегия. Италия вступила в войну и, став союзником Германии, вторглась в Южную Францию. Того и гляди перекроют границу и что тогда? Как поступят с евреями, которых и так не признают за полноценных людей? С каждым днём их притесняют всё сильнее и сильнее. Погромы захватили уже достаточно большие территории, вспыхивая в разных уголках страны. Легионеры из Железной гвардии, чувствуя безнаказанность, стали свирепствовать ещё больше. Доходило до того, что независимо от занимаемого положения в обществе, еврея могли запросто убить. Пошли слухи, что людей находят разрезанными на отдельные куски мяса, которые вывешивают в витринах магазинов, словно это какой-то обычный скот. Оставалось только зажарить мясо к столу. Зато СССР заключил пакт о ненападении с Германией. Русские постоянно твердили, что в войну ввязываться не намерены. И в этом смысле можно было не опасаться. Территориальные конфликты либо с Финляндией, либо с Польшей не афишировались, и потому люди не придавали им особого значения.

Также подстёгивал факт, что муж Фима мог в любую минуту приехать за ней. Она слышала, что евреев-специалистов такого плана, каким был он, бесцеремонно освобождают от работы без права трудиться где бы то ни было по той или иной схожей специальности. Евреев прекратили брать в армию, давая им понять, что они больше стране не нужны. Не исключался вариант, что Фима может изъявить желание уехать за границу, как и она.

По совершенно неумышленному совпадению, 26 июня 1940 года, закончив все официальные дела, Фаня взяла билет на поезд и укатила в Одессу. Родителям и сёстрам она наказала мужу о её отбытии в СССР по возможности постараться не говорить. Ввиду того, что адреса у неё пока на самом деле не было, в этом плане она была относительно спокойна, надеясь, что он её так просто не найдёт.

– Предъявляем документы, паспорта, билеты, – внезапно раздался командирский голос, и перед Фаней вырос широкоплечий пограничник в военной форме с собакой. Второго пограничника, чуть пониже ростом и с не такими широкими плечами, Фаня сразу и не приметила. Люди в купе тут же засуетились, стали рыться в личных вещах, готовые беспрекословно выполнить команду пограничников.

– Ваши документы, – скомандовал высокий солдат, теперь уже непосредственно обращаясь к ней. Смуглый, с серо-стальными моментально пронизывающими всё нутро холодными глазами, он уставился на Фаню, не моргая, словно робот, заранее кем-то заведенный. Фаня чуть дрожащей рукой протянула имеющиеся при ней бумаги, искоса поглядывая на овчарку.

– Румынская поданная? Куда едем? – громко спросил солдат, внимательно разглядывая молодую женщину, сверяя её лицо с фотографией на паспорте.

Фаня спохватилась, что забыла дать мандатное удостоверение, указывающее на разрешение въезда в СССР, выданное на её имя в Советском консульстве в Бухаресте. В частности, в нём говорилось, что «сей документ выдан в ответ на ходатайство Фаины Михайловны Мейдман, урождённой гор. Аккерман, получить вид на постоянное место жительства в пределах СССР».