Шрифт:
– Арсен Николаевич, я по другому вопросу. Зачем вы позвонили моему начальству и поставили меня в неловкое положение? Я очень благодарна вам за помощь после смерти папы, но на этом наши пути расходятся. Простите за грубость, но я сама хочу добиться высот в профессии.
– Лиза, зачем вы так. Я же из лучших побуждений. Вам с мамой сейчас трудно, да и мне доброе дело на том свете зачтется, – шутит Тавади.
Однако у меня от его юмора мороз по коже. Так и кажется, что сейчас, в этот момент, я стою на поляне зыбучих песков и проваливаюсь по щиколотку, нет, уже по колено.
– Я вас предупредила!
– Лиза, вы меня расстраиваете, а заодно и своё начальство. Передо мной на столе лежит отчёт с готовым сценарием. Завтра у нас встреча. Первое интервью вы будете брать у меня.
С досады я отключаюсь, не попрощавшись, и чувствую себя загнанной в ловушку. Откажусь от заманчивого предложения – расстрою планы канала. Тогда путь в эту индустрию будет для меня закрыт навсегда. Соглашусь – поставлю крест на свободе и личной жизни, стану марионеткой в умелых руках.
– А-а-а! – изо всей силы бью кулаком по перегородке между кабинками и взвизгиваю от боли. – Папа, что делать? Помоги!
Дверь содрогается от стука.
– Что случилось! Немедленно откройте!
– Сейчас, – кусаю губы, чтобы опять не закричать в голос.
Держу под ледяной водой опухающие пальцы и часто-часто дышу: вдох-выдох, вдох-выдох.
За дверью стоят уборщица и охранник. Они внимательно смотрят на меня.
– Ты что там делала? Почему кричала? – набрасывается на меня женщина в униформе.
– Простите, запор. Долго не могла сходить в туалет.
– И как? – усмехается секьюрити. – Удалось облегчиться?
Киваю, иду в офис, а оттуда на совещание в кабинет сценаристов. Концепт передачи, чтение сценария, обсуждение деталей на какое-то время переключают мое сознание. Я даже увлекаюсь процессом, но, вернувшись к своему столу с папкой в руках, опять погружаюсь в размышления. Вопрос: «Быть или не быть?» – для меня сейчас не менее актуален, чем для шекспировского Гамлета.
– Ты чего такая мрачная? – спрашивает Маша, потягиваясь. – Устала. Опять эта противная Баусова загрузила работой.
– Будешь тут мрачной! Пойдём, выпьем кофе. Нужно привести мозги в порядок.
Неожиданно я все рассказываю Машке. Она внимательно слушает, иногда вскрикивает от удивления, но больше кивает.
– Н-да, история! – вздыхает она, когда я замолкаю. – И что теперь будешь делать?
– Не знаю.
– А ты успокойся и хорошенько подумай. Олигархи на дороге не валяются, а этот Тавади в первой десятке русского «Форбс», я погуглила. Он тебе широкую трассу построит, ещё и красной ковровой дорожкой выложит. Будешь в мехах и брюликах купаться, во дворцах жить, на роскошных авто разъезжать. Не жизнь, а сказка.
– А ты понимаешь, чем я буду расплачиваться за эту сказку?
– Ой, вот только не строй из себя недотрогу! Я же тебя не на панель отправляю. Место между ног не сотрется, если пару раз мужику дашь!
– Знаешь…, – от возмущения я чуть не захлебываюсь кофе. – От тебя я не ожидала такого!
– Лиза, включи мозги! К тебе удача сама плывет и хвостиком виляет, а ты ее ногами отталкиваешь.
Отчасти Машка была права, но согласиться на контакт с совершенно незнакомым человеком старше себя я не могу.
Домой еду, словно на Голгофу [1] взбираюсь. Так и кажется, что вот-вот наступит конец моей жизни и свободе. У подъезда замечаю знакомую машину и поворачиваю обратно к проспекту. Уже скрываюсь в арке, как кто-то хватает меня сзади.
– Елизавета Васильевна, вы куда?
Резко сбрасываю чужие руки и отпрыгиваю в сторону. Поворачиваюсь: на меня в упор смотрит водитель Тавади. Его серые глаза как всегда серьёзны, суровый рот плотно сжат, покрытые легкой щетиной щеки провалились и кажутся темными пятнами на загорелом лице. Красивый парень, но холуй, готов на все, чтобы выполнить указание хозяина.
1
Голгофа – небольшой скалистый холм за городскими стенами, расположенный к северо-западу от Иерусалима, который, согласно Новому Завету, стал местом Распятия Иисуса Христа.
– Не твоё дело! Забирай босса и увози!
– Вы же понимаете, что он так просто не оставит вас в покое, – говорит тихо Кирилл, и тень ложится на его лицо.
– А что он мне сделает?
– Не подумайте о плохом. Арсен Николаевич такой человек: видит цель и идёт к ней.
– Значит, об меня обломает зубы.
– Вы так думаете?
Я вскидываю брови: этот прислужник надо мной смеётся? Но глаза водителя по-прежнему серьёзны. Кажется, в них навечно поселилась печаль.
– Конечно!