Через десять минут мы заезжаем на школьную парковку. Я живу ближе всех к школе – не в охраняемом коттеджном поселке, – поэтому меня забирают последним.

– О, вышел новый номер «Вестника», – говорит Прия, глядя в телефон.

– Для человека, который ненавидит Шэннон, ты следишь за редакцией ее газеты весьма усердно.

– Я могу ненавидеть человека, но ценить его работу. – Она бросает на меня свирепый взгляд. – Я многогранна.

– Есть что-нибудь интересное? – спрашивает Донни, чтобы сменить тему.

– Интервью с последней бывшей подружкой Брайсона.

– Кто пригласил Брайсона на прошлой неделе? – спрашиваю я.

– Изабелла, мы с ней вместе ходим на биологию, – отвечает Прия.

Мы вылезаем из Крякмобиля, и Прия открывает свой инстаграм. Она кликает по #ВстречайсяСоМнойБрайсонКеллер и показывает нам фотографию. На ней какая-то брюнетка и Брайсон.

– Изабелла Мендини. – Прия поворачивает телефон обратно к себе и вздыхает. – Должно быть, незаконно иметь такую фигуру, как у Брайсона.

Она права. Конечно, издалека и втайне я тоже им восхищался. Но мое сердце бьется ради другого.

Словно призванный моими мыслями, объект моей неразделенной любви появляется на горизонте. Айзек – высокий блондин с кудрявыми волосами и голубыми глазами, которые напоминают мне об океане. Его блейзер перекинут через плечо, а под мышкой футбольный мяч. Зачем ему в школе футбольный мяч? Кто знает. Но это неотъемлемая часть образа Айзека.

Мы направляемся ко входу в школу, наблюдая за хаосом вокруг. С начала пари каждое утро понедельника превратилось в цирк. Толпа народу вьется возле входа, по большей части зеваки. Брайсон соблюдал правило встречаться только со старшеклассницами. И сейчас, кажется, все они ждут появления героя дня.

– Поразительно, как разошелся слух о пари, – говорит Донни. В начале Брайсона приглашали на свидания девчонки из группы поддержки и женской футбольной команды. Затем добавились ученицы из класса актерского мастерства. Но теперь о пари знают все, и люди, которые никак не связаны с Брайсоном, футболом или драмой, приглашают его на свидание просто ради веселья.

– Слышала, как Эрик говорил, что если бы он мог пригласить Брайсона, то непременно бы это сделал, – сообщает Прия.

Я пытаюсь не реагировать на новость о том, что другой парень хочет встречаться с Брайсоном.

– Эрик? – спрашивает Донни. – Который гей?

Я уверен примерно на восемьдесят пять процентов, что Донни нормально отреагирует, если узнает, что я гей. Вообще, кажется, он всегда готов поддержать. Но когда я слышу от него нечто подобное, то начинаю в этом сомневаться.

Прия шлепает его по плечу.

– Эрик Фергюсон, – говорит она. – У него есть имя.

Я собираюсь рассказать Прие и Донни… после выпускного. Пока я не планирую делиться своей тайной, потому что даже в школе с учениками, открыто заявляющими о своей ориентации, и действующим ЛГБТ-клубом «гей» – это все равно ярлык. Неважно, что Эрик – чемпион штата по шахматам или даже что он сын заместителя директора. На фоне его ориентации все это теряет значение. В этом минус ярлыков: они прилипают к тебе, как жвачка. Вот почему я не хочу, чтобы на меня тоже навесили ярлык. Больше всего я не желаю быть Каем Шериданом, «который гей».

Донни пожимает плечами.

– Я хочу сказать, мы же не оговаривали, что парни не могут приглашать Брайсона, так ведь? Так что при желании встречаться с ним может любой.

От всех этих разговоров про геев внутри меня взвывают тревожные сирены. Я стараюсь не шевелиться, слиться с окружающей средой.

– Так или иначе, думаю, это неважно, – продолжает Прия. – Я почти уверена, что у Эрика уже есть бойфренд. Так что, полагаю, проверять нам не придется. – Она опускает взгляд на часы. – Мне еще нужно заглянуть в шкафчик перед собранием.

Каждое утро понедельника в актовом зале академии Фэйрвейл проходит общий сбор, где наш директор рассказывает о предстоящих на неделе событиях и делится успехами спортивных команд. Я не против, ведь первым уроком у меня актерское мастерство, которое проходит в том же корпусе, поэтому мне не придется уходить после собрания. Что очень удобно.

– Не опаздывай, – говорю я.

– Точно. Не могу позволить себе быть наказанной за опоздание. – Прия закатывает глаза. Если мы расстраиваем учителей, в качестве наказания нас лишают перерыва на ланч. И опоздания первые в их списке провинностей. За более серьезные нарушения мы получаем штрафные баллы: получишь шесть, и тебя ждет наказание в пятницу после уроков. А если наберешь тридцать – окажешься в школе в субботу в компании замдиректора Фергюсон.

– Что ж, я вас позже догоню, ребят, – говорю я. – У меня встреча с Большой Бертой.

– Завязывай с содовой. Ты слишком много ее пьешь. Она тебя убьет.

– Хорошо, мам, – бросаю я Прие.

– Оставь человека в покое, – говорит Донни.

– Поощрение плохого поведения – тоже часть проблемы. – Она поворачивается ко мне. – Мы займем тебе место. – И уходит прочь.

Донни бежит вслед за ней. Я завидую им обоим. На секунду смыкаю веки и представляю, как мы с Айзеком вместе идем к моему шкафчику – так же, как любая обычная пара.