– Ладно, сейчас осмотрюсь и всё надёжно проверю, – предполагая внезапное нападение и стараясь быть как можно более острожным, возрастной помощник нехотя поднял с земли корявую палку и стал напряженно шарить ею по внутреннему пространству; настороженное обследование он сопровождал и проницательным, и пристальным взглядом.

В первую очередь он изучающе заглянул под собственное сидение, а ничего не увидев, потихоньку передвинул с места на место разнообразные предметы, сваленные в кучу и по большей части предназначенные для обслуживания служебной машины; далее ему пришлось внимательно осмотреть пассажирское кресло, а затем перебраться с осмотром на задний диванчик; ничего не обнаружив, лишнего либо опасного, он переключился к панели приборов, где вначале добросовестно изучил бардачок, а впоследствии попеременно все нижние части приборной панели, установленные как справа, так и в точности слева. Не найдя хоть чего-то мал-мала подозрительного, прагматичный прапорщик начал внимательно вслушиваться. И тут, как и его несравненная напарница, он услышал необычные, если не странные звуки: «"Вщить"! "Щи-и-и-ть"… Шик, шик, шик».

– Послушай-ка, Слава, – прокомментировал он добытые сведения, вылезая наружу и помогая взволнованной девчушке спуститься на ровную землю (убедившись, что тревожные опасения оказались напрасными, она торопилась восстановить репутацию отважной сотрудницы, ненадолго ею в критическое мгновенье утраченную), – а ты случайно не эту водичку видела, – правым указательным пальцем он указал на маленькое, еле заметное, пятнышко, образовавшееся на резиновом коврике, предусмотрительно положенном напротив пассажирского кресла, – а звуки? – поднимая тот же самый перст к небу, требовательный мужчина заставил прислушаться. – Не их ты, сидя в одиночестве, слышала?

– Вроде того, – согласилась Владислава, исполнив пожелание критичного напарника и оценив пугавшие шумы, доносившиеся из салонного помещения; не отваживаясь протиснуться внутрь, она остановилась прямо у водительской двери и, пользуясь абсолютной тишиной, сгустившейся над мрачным, дремучим лесом, отчетливо различала всё то же самое шевеление не шевеление, шипение не шипение, но чего-то, уж точно, ей непонятное, что, как уже говорилось, чуть ранее доносилось со стороны автомобильной панели приборов, – а что, постесняюсь я поинтересоваться, оно, плохое и скверное, может сейчас означать?

– В настоящем случае всё представляется просто и совсем незатейливо, – Алексеев не смог удержаться от легкой усмешки, в любом случае выглядевшей, скорее, дружелюбной, чем, скажем, какой-то уничижительной, – если не слишком вникать в подробности устройства автомобильной техники, то в общих чертах причина твоего, Слава, необоснованного испуга кроется в обыкновенной халатности – какой? – короче, уже как пару недель я начал вдруг замечать, что резиновый шланг, установленный возле отопительной печки и подающий в нее разогретую жидкость, имеет незначительное повреждение – а вот заменить его пока не берусь!

– Но почему?! – непритворно изумилась педантичная сослуживица, категорично относившаяся ко всяческим проявлениям служебной расхлябанности, а к наступившему моменту полностью сумевшая восстановить душевное равновесие. – Ты же вроде всегда мне казался таким исполнительным?.. Тем более когда интересующие вопросы напрямую затрагивают качественное обслуживание служебной машины.

– Случившаяся неприятность не выглядит покамест сильно опасной, – удовлетворяя безмерное любопытство, возникшее у пытливой красавицы, старший прапорщик (как и всякий другой человек, если затрагивается больная тема) пустился в подробные разъяснения, – повреждение там несущественное; говоря проще, охлаждающая жидкость уходит в незаметных объемах, да и то только когда она немного остынет – при отсутствии внутреннего давления. Работы, опять же, у нас всегда предостаточно – больше чем можно себе представить! – наверное, поэтому я взял на себя определённую смелость с надлежащим ремонтом покуда повременить; а значит, передвигаюсь на собственный страх и риск, надеюсь, так сказать, на личное везение да разве еще обыкновенный «русский авось», до наступившего момента, по совести говоря, ни разу не подводивший.

Оправдываясь перед юной соратницей, в обычной жизни принципиальной и пунктуальной, немолодой уже мужчина в качестве повинного извинения много еще каких доводов хотел привести, но тут раздался телефонный звонок, доносившийся из бокового кармана форменной куртки, свободно облегавшей невероятно красивое тело. Звонила следователь, прибывшая на место страшного происшествия, то есть отвечать ей требовалось при любых обстоятельствах, поскольку она могла сообщить о какой-нибудь невероятно значимой информации.

– Слушаю, Шарагина, – не затягивая с установлением сотовой связи, жгучая брюнетка достала корейский мобильник «Samsung» (хотя и не самой последней модели, а скорее, один из самых первых смартфонов) и сразу ответила, применив обычное для служивого люда высказывание.

– На выезд приехал начальник отдела – лично! – послышался с той стороны мелодичный, но и распорядительный голос, – и срочно требует вас обоих к себе: хватит, говорит, заниматься ерундой – он в курсе, что вы отправились обследовать предположительный участок новой делянки – а пора уже переходить к непосредственной отработке последних связей и давних знакомых покойного лесника. По его неоспоримому мнению, «убийственные ноги» растут из кого-то, кто зачастую занимается «лесом», – привела она сленговый термин, означавший «незаконную рубку». – Как вы понимаете, мистическая версия, подкрепленная необъяснимым нападением ополоумевших гадин, – она никого из нас не устраивает.

– Принято, – неглупая участковая подтвердила полное понимание предоставленных сведений, а следом «повесила телефонную трубку» (раз их почтил самый главный начальник районной полиции, стало быть, нужно было поторопиться и выдвигаться немедленно). – Поехали, Палыч, нам первоочередную задачу «нарезали», – обращалась она уже к стоявшему рядом напарнику, прекрасно слышавшему поступившее распоряжение и превосходно его понимавшему, – сейчас «до потери пульса» будем выяснять: а с кем же, интересно знать, покойный лесничий в ходе делёжки российского леса сумел настолько «рассобачиться», что на него – вот взяли! – да и натравили нескончаемое полчище мерзопакостных ядовитых гадюк, безжалостно «зажаливших» несговорчивого стражника леса до страшной, словами неописуемой, смерти?