Нет, об этом я думать не буду. Это все алкоголь, он притупляет здравые мысли, позволяя вырываться наружу каким-то безумным, невозможным.

Рука Ромы скользит под подол, задирая его вверх, обнажая маленькие кружевные трусики. Я отрываюсь, задерживаю его руку, опуская сарафан обратно.

— Здесь Тимур, Ром, — шепчу в губы, чувствуя, как отчаянно отчего-то начинает биться в груди сердце.

— Он все понимает, Мили, — отвечает Ромка, — очень хочу тебя.

Рома снова начинает целовать, я отвечаю, но в висках только одна мысль бьется: что значит, все понимает? Почему тогда не встанет и не уйдет? Почему Рома его не попросит об этом?

— Ром, Ром, — шепчу, снова отрываясь от его губ, его руки бродят по телу хаотично, гладят, сжимают, возбуждение начинает разноситься по телу волной. — Мы же не можем при нем…

Рома целует меня в скулу, потом прикусывает мочку уха, я цепляюсь пальцами за его футболку.

— Хочешь не при нем? Хочешь с ним?

Слова проносятся по телу разрядом тока, сильнее цепляюсь пальцами, хочу отчаянно помотать головой, и не могу.

— Ты это всерьез, Ром?

— Если не хочешь, ничего не будет. Я просто предлагаю. Мы с Тимуром можем сделать тебе приятно. Очень приятно.

Эти слова мешаются в сознании с сигналом запрета, который бьет тревожной сиреной и странным манящим удовольствием, сильным, сбивающим барьеры, как снежная лавина, несущаяся вниз с горы.

Отклоняюсь, смотрю в глаза Ромы. Он пьяный, очень пьяный. Может, поэтому предлагает… такое?

— Как ты это представляешь, Ром? — спрашиваю его. Нет, я, конечно, не собираюсь соглашаться. Просто пытаюсь понять.

— Показать? — он снова начинает меня целовать, я отвечаю, неуверенно, позволяя ему гладить тело. Показать? Показать? Я не понимаю, просто ничего не понимаю.

— Расслабься, Мили, — шепчет Рома, ныряя рукой под подол. Меня разрывает от противоречивых чувств. Не могу определиться со своими мыслями и желаниями — просто бездействую, не соглашаясь и не отказывая.

А потом мне на бедро ложится рука Тимура. Цепляюсь за плечи Ромы, словно ища спасения от этого безумия. И не нахожу, не нахожу, потому что позволяю рукам и губам прикасаться ко мне, потому что теряюсь в ощущениях, которые лавиной сносят мои внутренние барьеры, и которые дарят новые, непонятные, но очень сильные ощущения, заполняющие меня. Только когда Рома откатывается в сторону со словами:

— Охренеть можно, какой кайф. Полтора месяца без секса… — я немного прихожу в себя.

Я лежу все так же на боку, в сарафане, скомканном на талии, и начинаю чувствовать себя неловко. Но тут Тимур снова прижимается сзади.

— Сделай ей хорошо, Тим, — слышу, как бормочет Рома, и понимаю, что он вот-вот вырубится. Тянусь к нему рукой, чтобы как-то растормошить, но Тимур перехватывает.

— Не надо, Милана, — слышу его хриплый голос над ухом, — доверься мне.

Глава 7

Растерянность снова прошибает меня. Как так, разве можно так? И эта растерянность позволяет Тимуру действовать, делать со мной то, что хочется ему. Дразнить меня, возбуждать, ласкать, иметь меня. Жестко, страстно, и это сводит с ума, открывая новый мир ощущений. Другой секс, какого у меня никогда еще не было.

Когда все кончается, я падаю на траву, утыкаюсь лицом, не обращая внимания на щекочущие кожу травинки. Не могу отдышаться, не могу прийти в себя. Лежу с закрытыми глазами, чувствуя наконец прохладу ночи, опускающуюся на кожу.

А следом раздается Ромин храп. Отрезвляющий, приводящий в чувство, возвращающий на грешную землю. Я резко открываю глаза, начиная понимать, что сейчас произошло. Паника перемешивается с отчаяньем. Я переспала с лучшим другом своего парня! Я переспала с ними обоими! И что самое ужасное: секс с Тимуром мне понравился больше.

Я резко сажусь, как-то беспомощно оглядываюсь, словно надеясь, что все это сон. Тимур стоит чуть в стороне, курит, я вижу, как двигается в темноте огонек сигареты. Суетливо натягиваю лямки сарафана, опускаю подол, чувствуя, как вязкая сперма впитывается, размазывается по ткани. Прикрываю лицо руками. Боже. Какой ужас, какой позор.

Как мне теперь жить дальше с этим? Рома снова всхрапывает, я резко разворачиваюсь к нему, трясу, бью кулаками, он подскакивает, испуганно спрашивает спросонья:

— Что, что случилось? Мили, ты чего?

— Это ты, это все ты виноват! — бью его. — В кого ты меня превратил! В шлюху, которой может воспользоваться любой?! Ты что сделал, я же не такая!

Рома несколько секунд бестолково смотрит на меня, потом переводит взгляд за спину и говорит:

— Блядь. Мы с Тимуром?..

Слезы сами льются из глаз. Он даже не понял толком, что произошло! Ему просто плевать! Плевать! А я верила, что у нас с ним серьезно, что у нас будущее. Какое будущее? Ничего больше нет.