В ту страшную ночь, когда смерть посетила их маленький городок, Оксана спала в сундуке с закрытой, как обычно, крышкой, на мягкой подушке, укрытая одеялом.

Солдаты ее не увидели, не заметили, когда рыскали по комнатам, выгоняя жильцов. И она не слышала криков и стонов, что наполнили их дом на несколько длинных минут, пока всех домочадцев пинками и дубинками выводили на улицу.

Она проснулась резко, на рассвете, с ощущением, что что-то не так. Откинула крышку, вылезла из сундука, и пошла искать родных. Нашла.

Дядя Степан взял ее к себе на время, пока родители ее не заберут к себе. Трудно ему было с девочкой, потому что он все переживал, что повстанческий лагерь не место для ребенка. Хотя она и была здесь не единственной из детей. В повстанцы уходили целыми семьями, особенно сейчас, когда шел тотальный геноцид восточных поселений. Так у нее завелись друзья по лагерю.

Прожила она в лагере повстанцев два года. Родители сражались в более неспокойных местах, и не спешили забрать дочь. А потом дядя Степ погиб во время очередного задания, он был талантливым разведчиком. И через день после его похорон пришла телеграмма. В тот же день, что и он, погибли родители Оксаны, тоже выполнявшие важную миссию. Это был поворотный момент в деле сопротивления. Кто-то из своих предал их, выдав секретную информацию про всех агентов.

Оксану отправили в приют, в один из больших городов на побережье, докуда диктатор еще не скоро доберется.

Асана вытерла слезы, слезла с кровати, и тихонечко подошла к витражному окну. Села на скамеечку, что невесть откуда притащил Пан. Снова непрошеные воспоминания. Нельзя так, совсем расклеилась.

В доме тети и дяди жизнь была неплоха, ее не обижали. Но родной она там себя никогда не чувствовала. Что-то похожее на дом она ощутила с дядей Степаном, пусть даже они и переезжали с места на место бесконечное число раз, и скрывались. Но и это закончилось.

А в приюте оказалось мерзко. Война поставляла в большие города много сирот. И с ними никто нянчится не собирался. Еды всегда не хватало, отопление зимой часто отключали. Хорошо, что город находился на южном побережье, снега там не бывало никогда. Но холодные зимние ветра, казалось, проникали через щели в окнах, и выдували крохи тепла из-под одеяла. А еще сироты работали, помогая настоятельнице детского дома.

Приставания начались через три года, когда ей только-только исполнилось двенадцать. Старшие сироты, что ждали скорого выпуска во взрослый мир, который был в 15 лет. Трое отвязных парней, судьбы которых давно были сломаны войной, и теперь они ломали других. Настоятельница такое не приветствовала, на ночь все комнаты с воспитанниками запирались. Но эти парни все равно находили лазейки днем, щипались больно, и пытались зажать в углу.

И однажды настал тот самый, последний день. Шесть девочек возвращались с работы из швейной мастерской. Там они помогали швеям, подавали иголки и ткани, подметали и прибирали мусор. Настоятельница обычно забирала их сама, но в тот день ее пригласили на чай к важной богатой подруге, отказываться неприлично. Обычно она их вела по освещенной главной улице, и теперь полагала, что без нее девочки пойдут тем же путем. Не учла она только их усталость от рабочего дня, и голод.

Путь покороче пролегал через небольшой, страшный парк. Неухоженный, с дурной славой, он манил к себе всех тех, кто погасил внутри свет. Но это ночью, а сейчас еще был остаток дня. И девочки решили пройти его по диагонали, сэкономив двадцать пять минут времени. Они очень устали, весь день на ногах, хотелось побыстрее домой. И поесть наконец-то.

Половину пути они прошли решительно. Но темнело тут, среди высоких деревьев, стремительно. Испуганные девочки побежали по дорожке к спасительному выходу, к воротам, что ярким освещенным пятном виднелись вдали.

А потом на их пути возникла зловещая фигура с ножом в руке. А сзади еще одна и издевательски зарычала, пугая еще больше. Девчонки завизжали и бросились врассыпную. Оксану же схватил третий, ловко скрывавшийся в тени, и утащил под сень деревьев.

Но годы, проведенные в лагере повстанцев, не прошли даром. Защищать себя она умела. Сама ударила парня, вырвалась, и побежала дальше, вглубь парка.

Сердце колотилось, в голове нарастала паника. Она отчетливо поняла, что в покое ее не оставят. Не эти, так другие. За три года до ее пятнадцатилетия многое может случиться, сироты ведь прибывают каждую неделю. Косыми оценивающими взглядами на нее она уже была сыта… Сбежать сейчас? А куда? И как жить? Да неважно, прожить и так можно, вдруг решила она. Возвращаться в приют совершенно не хотелось, отчетливо осознала девочка.

— Она точно в эту сторону побежала? — раздался недовольный голос Дика.

— Точно, я уверен. Я же следопыт, — с гаденькой улыбочкой произнес Гарик. Он крадущимся шагом подбирался к дереву, за которым пряталась их жертва.

Оксана сидела, прислонившись спиной к дереву, и зажав рукой рот, чтобы ни единого стона от всего этого ужаса не вырвалось. Она маленькая, ей не справиться, не вырвать из их лап свою жизнь. А жить она хотела, это совершенно точно.

Вторая рука сжала кулон на кожаном шнурке. Кулоном была щепка, из ее сундука, с продетым через нее железным кольцом, чтобы цеплять на шнурок. Все остальное сгорело в пожаре, устроенном военными. Он как раз занялся на окраине, когда она проснулась, и удачно ушла в другую сторону. Дядя Степ потом тайком побывал в развалинах ее дома, нашел только маленькую уцелевшую часть сундука. Единственное, что осталось от родной вещи.