Журнал «Юность» №03/2020
вернуться

Литературно-художественный журнал
Шрифт:

Леонид Гужев

«И уходишь во тьму ты, дура…»

И уходишь во тьму ты, дура.И плывет над дурой закат.Подмосковный город ШатураНеобычной негой объят.Вот и все. Дагестанец хмурыйКолу пьет, будто жизнь мою…Вот и все, и горит Шатура,И мне кажется, я в раю.Ах, борзеющий дагестанец,Подмосковные небеса…И плывут среди труб и пьяницНад Шатурой твои глаза.

Елизавета Трофимова

«я расскажу тебе потом…»

я расскажу тебе потомо детском трепетео первозданном голубомтравинок лепетео невозможном насовсемвчера оставленномсегодня отданном им всемпочти исправленномя расскажу когда смогуоткрою зановоа ты рисуешь на бегуродное заревокак будто можно опоздатьи не обидетьсякакая это благодатьуйти приблизиться

Ксения Август

«Сложи меня из солнечных ледышек…»

Сложи меня из солнечных ледышек,за стеклышком рассвета – небо дышит,вдыхая свет и выдыхая тишь.Меня, собрав почти наполовину,ты попадаешь в снежную лавину,и, обнимая всю ее, летишь.Ни снегом, а водою родниковойладонь мою наполни на Николу,и слово затрепещет под рукой,как мотылек, в плену оконной рамы,и вырастут из снежных зерен храмы,и станет поле белое – рекой.Войди в нее, не испытав ни жажды,ни радости, единожды и дваждывойди в нее, а после, на немомнаречье помяни в житейском всуеты бога, что внутри себя несу я,и отзовется бог в тебе самом.Послушай, он звучит, не умолкаяв том зимнем сне, где ты похож на Кая,летящего в заснеженный чертогна ледяных санях, не зная, сколькоосталось, от зеркального осколкадо сердца: сантиметров, мыслей, строк.

Маргарита Голубева

«В сердцевине дубовой укроется жизнь…»

В сердцевине дубовой укроется жизнь,корни с кроной забудут друг друга,за платформой бетонный забор побежити выгнутся ЛЭПы упруго.Долгостроев гекзаметры вышли в тираж,но уже за огнями окраинпроступает и вечный осенний пейзаж,а ему рукотворный не равен.По-германски, по-русски петляет строка,допивается мед равноденствий,а в лесу ожиданья темны облака,но прозрачны озон и силенций.Разделиться на душу и тело, на больи болящее, мельче разбиться,как стеклянный кувшин, как толченая соль,как разорванная страница.Над опушкой работали смутные днибезвременья – на страх и на совесть,но тропинка сужается, как ни тяни,так что я и во сне беспокоюсь.По весне корни с кронами ощупью путьдруг ко другу восставят из пепла,но пора расходиться, и падает ртуть,и речное зерцало ослепло.Расходиться кругами, скрываться в тени,зимовать по военным законам,но и ждать, что прорежется, как ни тяни,новый день в переплете оконном.

Данила Иванов

«Он весь был – тонкость, бледная андрогинность…»

Он весь был – тонкость, бледная андрогинность,Свитер с барочным вырезом, узкий проток запястья.Обычно на людях он демонстрировал нелюдимость,А женщина его летела над городом в белом платье.Он садился в эльку и ехал по новым тропам,Он смотрел в окно – туда, где сгущались ветви.Азия была в сердце его, на губах – Европа.А женщину то приносило, то забирало ветром.Он объехал без малого все маршрутыПо Москве и дальше, в тоннелях подземных ульев.Ему было достаточно и минуты,Чтобы снова……но женщину не вернули.И тогда он взял флаг и маску надел кротовью,Письменность создал, определил границыИ стал легендой… Ближнего Подмосковья,Чтобы женщина та однажды смогла явиться.

Полина Леонова

«Долго кружась по телу…»

Долго кружась по телу,вылетев из полушарий,они приземлились, зная,как мне щекотно от них.Легкое щебетанье,щекот сидящих на бронхахласточек и синиц.Трепетный пух,лапка и цевка.Моя грудная клетканас не пускает в мир.

Сергей Скуратовский

«Бабка-коробка приходит на небо…»

Бабка-коробка приходит на небо,Боса и простоволоса.Держит платок в руке.Просит хлеба. Теребит косу.Говорит на русалочьем языке,На травяном языке, насекомом.Слова застревают комом.Ее слушают внимательно, но неохотно.Что вы, гражданка, в самом деле?Вон там, во втором пехотном,Там хлеб нужнее.А вы, извините, в теле.Пусть в красном, пусть в черном, но в теле.А бабка просит за дочь, за сына,За тех, кто рядом и не рядом с ними,За таких же тощих, пропащих,Пропахших тиной речной, земляникой и потом.Это потом кто-то станет панком, гопником или готом.Места и хлеба хватит не всем.А сейчас все – голодные и бессмертные,их много, пока еще много.У самого шустрого вместо клыка молочного – дырка.Подбежал, схватил полукруглое тельце: «Позырь-ка!»Ему кричат: «Раздавишь, не трогай!»И вместе считают точки на спинке. Семь.

Анна Маркина

«Представляешь, как же так можно, скопом?..»

– Итак, – приступил барышник, – вот этот

стоит совсем недорого и может еще хорошо послужить.

Борис Виан
Представляешь, как же так можно, скопом?..Пока в небе шла выпечка облаковс солнечным сиропом,на земле проводили аукцион,торговались за стариков.Публика была собранна и строга,то и дело с табличкой вытягивалась рука —лишь бы, лишь бы не проморгатьподходящего старика.Был один превосходный лот:грузный и серый, как кашалот…Но ушел, к сожалению, за бесценок.Приобрел его хозяин дорогого особняка,посадил в углув декоративных целях.А еще запомнилась (даже страшно,как же годы бывают злы!)неудачливая актриса, вышедшая в тираж, носохранившая стать и отзвуки благородства.Некрасивая дама взяла ее мыть полы,чтобы та оттеняла ее уродство.Были двое (пара) – просили не разлучать.И за них все поднимались и поднимались рукиполчаса или, может быть, целый час.Они, видимо, умудрились набить оскомину,раз их продавали внуки.Чья взяла – не помню уж.Я ведь тоже могла бы купить кого-то,устроить своей свекровью,чтоб нудела о времени, о здоровьеда была засохшая, как смола,чтобы пахла ивой, шалью и молоком,ну, ты знаешь, просто была порядочным стариком,я б такую приобрела.