После смерти Кришнамурти в 1986 г. я продолжил обучаться у его ученицы Вималы Тхакар, женщины глубоко понимающей и мудрой. Иногда Вимала шла на уступку и говорила: «Хорошо, наблюдай за дыханием – но такая поддержка тебе нужна только несколько дней! Затем просто наблюдай, что происходит в уме и теле».

С первого дня обучения у Кришнамурти и Вималы-джи я погрузился в практику чистого сознавания и развил искренний интерес к исследованию всех проявлений жизни. Они верили, что всё дело в осознанности, а также в том интересе к обучению, который она порождает.

Меня очень сильно притягивали абсолютная простота и естественность состояния, когда я просто был собой, безоценочное наблюдение, возможность учиться на всех своих наблюдениях. И сейчас, если меня попросят как-то себя охарактеризовать, я скажу, что я минималист. Мне нравится находить самые простые и непосредственные способы поведения, особенно в человеческих делах.

Конечно, поскольку мне впервые дали наставление по медитации, я не знал ничего другого! Но постепенно между моей любовью к чистому сознаванию и моей способностью плодотворно пользоваться им возник разрыв. Во многом это произошло из-за того, что мне недоставало прочной основы для сосредоточения. Многолетнее академическое образование, преклонение перед концептуальным знанием, а также десять лет преподавания в университете закрыли мне дорогу к простому, открытому сознаванию. Или, как выражался мой первый буддийский учитель, мастер дзен Сун Сан Са Ним: «Слишком много мыслей!».

Понимая, что мне нужно больше методов, форм практики и учителей, чем давал подход Кришнамурти, я посетил свой первый сэссин (интенсивную практику дзен-буддийской медитации) – и с тех пор, несмотря на многочисленные взлёты и падения, я остаюсь в лоне буддизма. Но я никогда не отказывался от практики чистого сознавания, которой научили меня Кришнамурти и Вимала Тхакар. После моего первого сэссина я на десять лет глубоко погрузился в практику корейского, вьетнамского и японского дзен, которую я очень люблю; за это время моя любовь к простоте чистого видения стала ещё более глубокой и непоколебимой.

Внимательность к дыханию «официально» стала моей спутницей в 1982 году, когда я познакомился с випассаной, или медитацией прозрения, которую преподают в традиции Тхеравады преимущественно в Таиланде, Камбодже, Мьянме (Бирме) и Индии. Как правило, в первые дни ретрита учителя призывали йогинов осознавать только дыхание – сделать его единственным объектом внимания. Цель такой практики ограничивалась сосредоточением и успокоением ума. Когда ум становился устойчивым, это называли самадхи. Такая практика была подготовкой к випассане – непосредственному видению природы всего процесса ума-тела и восприятию того, как реально действует Дхарма. Здесь понятие Дхарма означает естественную истину вселенной, выраженную в учениях Будды.

Я освоил, практиковал, а затем и преподавал такой вариант сознавания дыхания, пока мне не посчастливилось познакомиться с Бхиккху Вимало – немецким монахом, который много лет жил и практиковал в Мьянме и Таиланде. Он исправил моё ограниченное понимание, показав, что сознавание дыхания должно помогать в формировании полноценной практики, куда входят и самадхи, и випассана. Это было для меня чем-то новым! Он рассказал мне о сутте, в которой это учение излагается ясно и логично. «Прочти её!» – сказал он. Так я открыл для себя «Анапанасати-сутту» [2] .

Благодаря Бхиккху Вимало я стал понимать, что сознавание дыхания – это полноценная практика, которая может приводить сначала к успокоению ума, затем – к познанию процесса ума-тела, в том числе чувств и состояний ума, и наконец – к прозрению и освобождению.

Эта практика осознанного дыхания стала играть такую важную роль в моей жизни, что я стал искать мастеров, которые её практикуют. Мне посчастливилось тесно сотрудничать с великим вьетнамским мастером дзен Тхить Нят Ханем и почитаемым тайским мастером Аджаном Буддхадасой. Затем я узнал об «Анапанасати-сутте» ещё больше от Тханиссаро Бхиккху – монаха линии передачи учения Аджана Ли.

Я понял, что эти три выдающихся учителя читают одну и ту же сутту, периодически обращаются к одним и тем же переводам, но понимают её смысл совершенно по-разному: меня это поразило, но также и поставило в тупик. Вдобавок ко всему я понял, что до этого, когда я практиковал Сото-дзен, некоторые из учителей преподавали сикантадза, то есть практику, цель которой – просто сидеть, дышать и сознавать. Когда я обратился к своему прошлому, то понял, что в дзен тоже существовало сознавание дыхания во всём теле, только оно называлось иначе.

Все учителя понимали анапанасати как путь к освобождению, но преподавали эту сутту совершенно по-разному. И каждое толкование было подлинным, полезным и действенным – «правильным».

Со временем я пришёл к убеждению, что, даже если бы Будда жил в наши дни, он не предложил бы «единственно верного» толкования, потому что применял искусные средства: видоизменял свой подход и речь в зависимости от ученика. У меня не осталось сомнений в том, насколько «жива» и податлива эта сутта. Её органичный характер позволяет ей решать проблемы, с которыми мы сталкиваемся в нашем сложном мире, – не хуже, чем в мире Будды более 2500 лет назад. Одновременно я осознал, что практикую не меньше лет, чем многие учителя, преподававшие эти сутты. Эти прозрения заставили меня задуматься о том, чтобы внести свою скромную лепту в это учение, что я и сделал – сначала в книге «Дыхание за дыханием», вышедшей в 1998 году, и теперь снова в книге «Три шага к пробуждению».