Лежа на сене, наслаждаясь запахом чужого тела, столь сейчас близкого и родного, Паллания перебирала волосы возлюбленного и была рада тому, что отдала свою невинность именно ему. Юная девушка всем сердцем и душой верила, что ее чувства взаимны, и она всю оставшуюся жизнь проведет рядом с ним, с этим таинственным, белолицым незнакомцем. Ее даже нисколько не смущал тот факт, что он – вампир, продлевающий свой век за счет чужой крови и бесконечных убийств. Паллания даже была готова сама, если он предложит, разделить с ним судьбу ночного охотника. Но у Батури имелись свои планы на будущее.

– Завтра я покидаю Кодубы и больше никогда сюда не вернусь, – сказал он негромко.

– И ты берешь меня с собой? – не сомневаясь в ответе, спросила Паллания.

– Конечно же, нет. Мне хватает того балласта, который уже есть.

– Но ты же говорил, что любишь меня…

– И не соврал. Я люблю тебя.

Паллания измученно улыбнулась и, коря себя за те чувства, которые испытывала к нежити, прижалась к нему всем телом. Она не знала, что делать, ведь уже не могла представить себе жизни без него и предпочла бы вечному ожиданию быструю гибель.

– Как пищу, – будто прочтя ее мысли, неслышно добавил Батури и впился в шею девушки мертвым поцелуем. Перед долгой дорогой ему нужны были силы, и лишь чужая жизнь могла их дать.

Последним, что запомнило затухающее сознание Паллании, были слова признания. Она умерла, улыбаясь. Умерла в блаженстве. В любви. Приятная, надо думать, смерть.

Утолив голод, весь испачканный в крови Батури одним ударом выломал дверь сарая, сорвав с петель крупный амбарный замок, и вывалился на ледяной, занесенный снегом, огород.

Вокруг уже светало, и зарево, туго натянутым золотым пузырем сковавшее восток, уже было готово прорваться и показать миру огненный светоч.

Батури уже достаточно долго прождал в Кодубах и сегодняшней же ночью собирался покинуть здешние места. Теперь ему незачем было таиться от селян. Тыльной стороной руки вытирая липкую, застывающую на морозе кровь, Батури, не скрываясь, поплелся в сторону колодца.

– Эй, монстр! – раздался голос за спиной.

Клавдий не обернулся, продолжил идти в сторону колодца, но путь преградил огромный детина в сажень ростом и в два аршина – в плечах. В руке он держал топор.

– Не чуешь, что ль? Тебя кличут, – сказал здоровяк, и его маленькие глазки блеснули презрением, а изо рта пахнуло застарелым перегаром, чесноком и гнилью.

– Хм, – вампир задумчиво коснулся подбородка. – Глядя на тебя, я решил, что монстр – это ты. Знаешь, что такое бритва? Без нее ты выглядишь, как волосатый йотун. Еще и шлейф перегара за тобой волочится хвостом.

– Ты мне тута не этого, – промычал детина и шагнул вперед, – зубы не заговаривай. А то быстро башку снесу.

– А мы подмогем, – справа и сзади подошли двое.

Один из них был одет в толстый, мешающий движениям тулуп, подбитый заячьим мехом, и шапке, скрывшей большую часть лица. Взгляд его излучал ненависть. Второй, бритый наголо, стоял в одной рубахе, а от его тела исходил пар, от которого веяло запахом дегтя, гари и пота. «Кузнец, – догадался Батури. – Выбежал, в чем был, когда услышал о травле монстра».

Тем временем число желающих поучаствовать в расправе над кровопийцей быстро росло. Появлялись и зрители. Среди образовавшейся вокруг него толпы Клавдий заметил уже знакомого седовласого мужчину и, взглянув ему в глаза, криво улыбнулся. Некогда крепкий и статный солтыс быстро сдал: на лице появились новые морщины, спина согнулась, грудь впала, во взгляде поселилась печаль и нежелание жить – нежелание жить без своей дочки, которую он держал в строгости и покорности, но любил всем сердцем, самозабвенно.

– Дорогу, – потребовал Вышегота, и толпа перед ним расступилась. Он подошел ближе к вампиру и посмотрел ему в глаза тяжелым, упорным взглядом: – Ты Плашку мою загрыз?

– Я, – не моргнув, ответил Батури.

– Почему ее? – спросил Вышегота сухим, измученным голосом.

– Плашка, хм, – вампир едко ухмыльнулся: – с таким именем я б давно удавился – на той самой плахе. А убил потому, что в жилах вашей Плашки текла чистая кровь, которая сводила меня с ума. Я ненасытен и не смог остановиться, вкусив столь лакомую пищу.

– Какая пища! Она мне невестой была! Зарублю, строховидлу! Бей его, хлопцы! – во все горло заорал детина с топором в руке и ринулся на Батури.

Вампир напрягся, нащупал на поясе кинжал и приготовился убивать.

– Стой, Дюк! Стойте все! – воскликнул солтыс, и люди замерли, повинуясь его приказу. – А ты, Зверь, ступай, – устало выдохнул Вышегота. – Выметайся из моего села и больше не приходи. Никогда не приходи.

Батури кивнул:

– Мудрое решение. Я бы вырезал все селение – никого б не пощадил. Но теперь ухожу. Живите! – заклял на прощанье вампир и, больше не сказав ни слова, ничего не страшась, ринулся через толпу, разделяя ее надвое.