В то же время в Кремле в первые дни Тимошенко и Жуков, вернувшийся 26 июня с Юго-Западного фронта, часами просиживали в приемной Сталина, ожидая аудиенции. Обстановка на тех самых фронтах менялась каждую минуту, но Сталин никуда не торопился. Когда их наконец принимали, приходили уже новые неутешительные доклады. И так каждый час и каждый день. Впрочем, сколько верёвочке не виться… а петелька-петля уже свивается и к концу июня катастрофа принимает зримые очертания. Которые Сталин начинает видеть. И это, кроме всего прочего, очень недобрый знак для него лично. Однако он готов и к такому ходу событий и запускает очередную хорошо-и давно-продуманную акцию. Пока солдаты и офицеры героически стоят насмерть, «вождь» решает заняться вопросом концентрации всей власти в своих руках. Самое время, правда? Не войной же заниматься лидеру державы…

Итак, пока всё шло «по плану» и, «гремя огнём» шли машины, Сталин оставался хмурым, но спокойным. Однако после того, как стали понятными примерные масштабы катастрофы приграничных сражений, тучи над вождём стали сгущаться. Его план ответного блицкрига так же молниеносно-а иного было и не дано! – провалился и, вместо успешного широкого наступления, привёл к глобальному разгрому приграничной группировки РККА. И тут Сталина в первую-впрочем, как и всегда-очередь тревожил вопрос личной власти. После многочисленных и прилюдных признаний в «обмане Гитлером» и последовавшим за этим разгромом армии в приграничных сражениях, авторитет Сталина несомненно пошатнулся. Его нужно было срочно восстанавливать, укреплять свою личную власть и «брать» её всю без остатка уже в новых условиях.

Однако Сталин предвидел возможность негативного хода начального этапа войны и был к этому готов. У него был загодя подготовлен план и на этот случай. План на сей раз был рассчитан на «ближний круг» соратников, которые прекрасно знали, кто до последнего тормозил подготовку страны и армии к войне и кто отдал приказ наступать уже 22 июня. Однако эти их мысли Сталин легко «считывал». И готовил для них небольшую авторскую трагедию. На сей раз задача перед ним стояла непростая. Скажем, «три в одном». Во-первых, снять ответственность с себя не только за само нападение, но уже и за военный провал первой военной недели. Второе: одновременно найти виновников и того и другого. И третий: окончательно захватить всю власть. Другими словами, Сталин готовит уже второй за неполных два месяца государственный переворот. Первый закончился, как мы помним, «мирным», но громким снятием Молотова с поста Председателя СНК в апреле-мае. На этот раз Сталин готовит новый, который можно с полным правом назвать военным переворотом.

Итак, сценариев развития событий у Сталина на этот раз было два и он устраивает спектакль, чтобы выбрать один из них. Занавес открывается и представление начинается… Оставив железное спокойствие и хмурую неторопливость первых военных дней, вождь примерно с 27 июня мрачнел на глазах. Всем стало понятным, что снова «планируются казни». Осталось решить, кого именно казнить. «Ближние», как водится, немедленно организовали для Тимошенко и Жукова, а заодно и для Ворошилова, «вакуум общения» и насторожились. Хотя на самом-то деле сильнее всех насторожился и, возможно, впал в отчаяние… верный друг и соратник Молотов! А он-то с чего, спросим мы? О, очень даже с того! Скоро расскажем. А пока Кремль замер в ожидании. Долго ждать не пришлось. Когда Западный фронт, лишённый танков и авиации, стал рушиться и 28 июня пал Минск, тучи прорвались громом и молниями. Метал их, конечно же, «непогрешимый военный гений и вождь» Сталин.

Итак, вопреки мифам, сорвался Сталин не в первые дни войны, а 29 июня. Естественно «сорвался» Сталин намеренно. Грубо и рассчитано. В этот день он дважды приехал в Генштаб и на второй раз устроил военным разнос. Досталось прежде всего Жукова которого Сталин даже грозился расстрелять, вроде бы найдя того самого крайнего. Жуков об этом пишет обтекаемо, конечно: «29 июня И. В. Сталин дважды приезжал в Наркомат обороны, в Ставку Главного Командования, и оба раза крайне резко реагировал на сложившуюся обстановку на западном стратегическом направлении». Но это всё якобы. Истерики вождя были всегда тонко рассчитаны. Разыграв безобразную сцену в Генштабе, Сталин неожиданно всё бросает и уезжает на дачу. На первый взгляд, решение спонтанное, вызванное чисто человеческим, нервным срывом. Однако это не так. Нервные срывы вождя также всегда были чётко просчитаны. Вот и мы их просчитаем… Ведь Сталин не просто «срывается» и уезжает. Нет, конечно. Перед отъездом он идёт дальше и втягивает весь «узкий круг» руководства страны в орбиту вины. Он заявляет уже партийным деятелям о том, что «Мы»-ну, естественно, не он один, а все-«просрали государство, которое нам Ленин доверил». Таким образом, разделив со всеми ответственность за неудачи первой недели войны, Сталин просто отстраняется от руководства и уезжает «в расстроенных чувствах» на дачу. Якобы в прострации, а на самом деле внимательно-как всегда-наблюдая даже не за запуганными военными, а за «ближним кругом» советских управленцев.

Ах, какой сценарий! Браво-браво! Автора на сцену! Однако он не оригинален, если вспомнить, как Сталин лично выдвинул идею о съёмках фильма «Иван Грозный» примерно за год до войны и лично же редактировал сценарий первой части. Вторая часть-где опричнина дико гуляет, а сам царь превращается в маньяка-Сталину активно не понравилась, и на экраны ее не пустили, попутно прикрыв и третий, заключительный фильм. Первая же часть трилогии как раз и заканчивается неожиданным бегством Ивана Грозного из Белокаменной в Александровскую слободу 3 января 1565 года. Царь только что «раскрыл» боярский заговор, он «отрекается» от престола и таким образом ставит народ и высших сановников-бояр в неудобное положение, надеясь «на выбор народа». На самом же деле, царь действует строго по плану, ведь у него на тот момент нет всей полноты власти. Боярская Дума участвует в принятии многих решений, вплоть до назначения командующих в войсках и это царю мешает. В слободу вскоре начинает стекаться простой люд, умоляя царя вернуться, а затем и мятежные бояре подтягиваются. В результате царь возвращается полновластным хозяином страны, которую он делит на опричнину и земщину и вскоре те самые бояре заплатят своей головой и имуществом. Теперь в его руках неограниченная власть…

Так что в конце июня Сталин действует слово в слово по этому сценарию. Думается, правда, что тогда Иван Четвёртый рисковал больше, а сейчас ход Сталина был беспроигрышным. Ведь народ и не знал об этом «трюке со шляпой», а скорее с «шапкой Мономаха». Оставались одни «бояре», то есть тот самый «ближний круг». В том случае, если соратники попытались бы отодвинуть Сталина от власти, они были бы немедленно арестованы и казнены как шпионы и изменники. Именно на них Сталин и свалил бы всю вину за начало войны и первую её катастрофическую неделю, прибрав всю полноту власти с новыми опричниками. И дело ведь отнюдь не только в первых кандидатах «к стенке» в лице Жукова и Тимошенко. Отнюдь! Угрозы в адрес начальника Генштаба и «Мы» дают ясно понять всем остальным, что и они-«просравшие страну»-тоже под ударом! Кто это «они»? Спросим себя, кто эти кандидаты «к стенке»? И ответим…

Самое время вспомнить, что Сталин ничего не подписывал перед войной, самое время! А также «неожиданный» разнос, который Сталин устроил Молотову в апреле 1941-го, когда сместил его и сам стал Председателем СНК. И тогда станет понятным, что Сталин уже тогда готовил Молотова к будущей роли главного виновника и возможной жертвы. Как? Да очень просто! Пакт о ненападении-не говоря уже про договор «О дружбе»-в 1939 году подписывал Молотов, в Берлин с Гитлером в 1940-м ездил встречаться тоже Молотов. Все эти договорённости пошли прахом, раз Гитлер всё-таки вероломно напал. Тем более что является чистой правдой то, что в 1939 году немецкая армия была слабее Красной, не говоря уже об армиях не разгромленных к тому времени Франции, Польши, Бельгии, Югославии, Норвегии, Греции и далее по списку. Это открыто признавали и генералы вермахта. Вот вам и время для подготовки, предоставленное этим самым Пактом. Кому оно пошло на пользу, если не Германии? И возможный вывод «для прокурора»: что это, если не предательство Молотова, тогдашнего Председателя СНК? Не забудем, кстати, что именно Председатель СНК с ленинских времён считался первым лицом государства, а отнюдь не секретарь партии. Соответственно и ответственность на нём лежит неизмеримо более серьёзная. Идём далее. Пакт с японцами-который мог быть нарушен в ближайшие дни-тоже визировал Молотов. Так что всю деятельность Молотова до мая 1941 года на посту Председателя Правительства-а тем более с его подписями на всех пактах и договорах-легко в любой момент объявить предательством и государственной изменой. Где первым и главным пунктом можно «вписать»-объявить в первую очередь пакт Молотова-Риббентропа преступной ошибкой или того хуже-прямым сговором с врагом. Ведь с Заявлением о начале войны «в нарушение Пакта» 22 июня выступил также Молотов, а не Сталин. Всё предусмотрено…