Оставив меня в дураках со всей моей уверенностью, самомнением и желаниями.

Конечно, я мог остановить. Мог встать, схватить, зацеловать до одури, до полуобморока, заставил бы остаться. На ночь. До утра. Возможно, и еще раз. И еще.

Но это не решило бы того, что встало между нами стеной.

Не помогло бы никак мне. И Клубничке тоже. Только больнее сделал бы ей.

А я и так уже… Отличился.

Пожалуй, только в тот момент начал я понимать, что натворил тогда, несколько лет назад, просто отговорившись от искренней чистой девочки привычными тупыми фразами. Нет, мне не было легко в тот момент. Все жгло и царапало. Но затем забылось. Все же, я — профессионал, работа — мое все. А Клубничка… Сладкий, яркий, но эпизод.

Один из многих.

Первый из многих.

Единственный из всех.

Жаль, поздно понял. Или не жаль.

Потому что вот теперь понял, а что делать-то?

Ничего.

Если б она одна была, то я бы, конечно, наплевал на многие вещи. Утянул бы ее опять в свою постель и играл бы, пока возможно. А затем, скорее всего, опять исчез бы. В этот раз не шифруясь, честно говоря о том, что случится.

Но она не одна. У нее — дочь. Моя дочь. Похожая на меня, когда улыбается.

И я не могу думать только о себе. Теперь — не могу.

И встречаться с Софией в обход желания ее матери тоже не могу. Хочу, очень. Но не могу. По тому что права она, Клубничка. Хорошая из нее мама получилась. Жаль, что я — дерьмовый папаша.

Она ушла, а я остался.

Посидел, затем запустил стакан в стену. Оделся и выскочил на улицу, надеясь пробежкой и привычными спортивными занятиями остудить голову.

И бегал, а затем занимался на турнике до черноты в глазах и дрожания в мышцах. Приполз домой и свалился спать.

А утром вышел на работу.

И спокойно кивнул Клубничке, торопящейся через проходную на работу. Потому что я — мужик, и решения надо принимать не те, что так сильно хочется, а те, что будут правильными.

Так — правильно. Пусть и очень херово.

Неделя протянулась дурным серым киселем, я видел Клубничку несколько раз всего, потому что специально не смотрел на камеры в ее кабинете, только когда попадало.

Но уж, когда попадало… Только капающей из собачьей пасти слюны не хватало.

Воспоминания о нашем бешеном сексе тревожили по ночам, несмотря на то, что упахивался я по-серьезному.

И все больше и больше хотелось наплевать на все, и опять утащить ее к себе. Я знал, что могу это сделать. Знал, что она не сможет сопротивляться.

И все меньше находил доводов против. Да их, практически, и не было. Кроме одного, самого главного, все перечеркивающего…

Да и он отступал под давлением снизу.

Все это время я не сидел без дела, работая работу, хотя Савин про меня, похоже, забыл. У них там что-то наверху происходило, было явно не до моей персоны.

Но работу-то это не отменяло.

Потому: прослушка в полном объеме, особенно тех, кто уже в разработке. Выяснение внерабочего времени.

И вот с этим как раз вопросы были. Тот же Хохлов, семьянин, отец троих детей, зарабатывающий неплохо, живущий по доходам, настолько правильный, что зубы сводило, неожиданно начал подбивать серьезный клин к Клубничке. Прямо очень серьезный. И нет, это не моя предвзятость, хотя глаз на жопу я бы ему однозначно натянул уже после первой попытки. Еще на восьмое марта.

Но тут он превзошёл себя самого. Приглашения в дорогое заведение, куда научный сотрудник, даже с его уровнем зарплаты, не особо может себе позволить пойти, билеты на концерт известного певца, в вип-зону.

Подарки.

К чести Клубнички, она ничего не брала и ото всего отказывалась. Но ученого прыща это, кажется, только заводило еще сильнее. По моим прикидкам, он на Катю две своих зарплаты спустил уже. И теперь внимание, вопрос: откуда дровишки?

Потому я начал его сильнее прессовать, совмещая приятное с полезным, выводя на эмоции, на ненужные действия и одновременно не допуская до работы в лаборатории до тех пор, пока не принесёт все сданные нормативы. По закону и регламенту, я имел право это сделать. Конечно, на регламент все смотрели сквозь пальцы всегда, но прижать можно, и это главное.

Разрешения на такую самодеятельность от Савина я не получал. Играл на свой страх и риск… Но, с другой стороны, что он может возразить? А так, может, Хохлову надоест и он начнет ошибки совершать?

Вон, уже принялся, раз перед Клубничкой решил своим хвостом ободранным потрясти…

С огромным удовольствием это петуха пощипаю.

К тому же, он не единственный, у кого глаза на мою девочку горят и слюни капают…

Когда мне еще пользоваться служебным положением, как не теперь?