Вторую мировую войну Германия с самого начала вела как войну агрессивную и истребительную, в ходе которой использовались три вида насилия [34] :

• насилие против «врага» – война на Западе;

• насилие против «недочеловеков» (Untermenschen) – война на Востоке против славян как «неполноценных», обоснованная расистской теорией безудержного социал-дарвинизма;

• насилие против «нелюдей» (Nichtmenschen) – война против евреев как химеры внутреннего врага, которые (наряду с цыганами) были вообще лишены человеческого статуса. [35]

Ответом на Холокост стала, главным образом, новая правовая норма «преступление против человечности», закрепленная вскоре после Нюрнбергского процесса двумя международными декларациями. Одна из них, подписанная в 1948 году, – это Декларация прав человека, главный принцип которой «Достоинство человека неприкосновенно» вошел в первую статью Основного закона ФРГ. Вторая, принятая в том же году и добавленная к Декларации прав человека, была предложена Рафаэлем Лемкиным – Конвенция о предупреждении преступлений геноцида и наказании за него, которая вступила в силу в 1951 году.

Все это свидетельствовало об осознании того, что минувшая война не была обычной. После войны, как правило, друг другу противостоят победители и побежденные, которые по завершении боевых действий подписывают мирный договор. Но геноцид не завершается мирным договором, после него надолго остается травма, к которой причастны три группы людей: преступники, жертвы и зрители. Особая роль уготована именно зрителям: они не подвергались насилию, а потому могут сами как моральная инстанция решать, хотят ли стать сообщниками преступников или свидетелями жертв.

В Германии переход от диктатуры к демократии после 1945 года произошел под сильным давлением извне. Подобный транзит политической системы может состояться также и в результате смены правительства, мирной революции или в силу внутреннего решения. Однако такая трансформация невозможна без четко обозначенного разрыва с прошлым. Эта четкая форма разрыва заключается в том, что действующее правительство морально отвергает предшествующий политический режим, объявляет его преступным и осуществляет судебное преследование главных преступников. Если такое действие сверху не происходит, то моральное и эмоциональное разъяснение вины и исторической ответственности может быть инициировано гражданским обществом, в том числе деятелями культуры, писателями, кинематографистами… Однако там, где имеет место «пакт о молчании» или сохраняется преемственность функциональных элит, декорации могут смениться, но сознательное противостояние преступному режиму невозможно. Если руководство прежнего политического режима остается у руля и продолжает пользоваться своим положением, то настоящий разрыв с прошлым не состоится. Без политического и общественного консенсуса относительно разрыва с прошлым, без глубокого осознания собственной истории не появятся непреложные ориентиры для будущего, которые своим однозначным «Никогда больше!» не допустят возврата прежних отношений и реабилитации бывших преступников. Разрывом между диктатурой и демократией устанавливается «час ноль» с его амбивалентным значением. Он открывает возможность для чего-то нового, а именно для совместного будущего, но в это будущее нельзя вступить, не обратившись к предыстории, которая должна быть изучена, осознана и осуждена.

Переход от диктатуры к демократии – сложная и ответственная задача, требующая больших усилий и не имеющая простых решений. Можно заменить государственное устройство страны, но не ее народ. Для существования демократии нужны демократы, а не коррумпированные элиты и непросвещенные верноподданные. Если трансформация политического режима происходит в короткие сроки, то для трансформации общества требуется порой работа нескольких поколений.

Сложный переход от диктатуры к демократии осуществляется на трех уровнях: 1) на политическом уровне посредством правового государства, 2) на уровне судебного обновления государства через систему правосудия переходного периода, 3) на общественном и культурном уровне путем воспитания граждан как зрелых и критически мыслящих демократов.

Нет запатентованных рецептов, позволяющих осуществить эти перемены, но есть новый инструментарий, который можно адаптировать к конкретной ситуации и развивать дальше. Инструментарий, используемый для успешного перехода от диктатуры к демократии, состоит из трех компонентов:

• судопроизводство: сбор доказательств, расследование, судебный процесс, вынесение приговора;

• историческое просвещение: проработка прошлого на основе архивных материалов и устных свидетельств;

• социальные коррективы: признание жертв и их реабилитация, реституция и примирение на основе общей исторической памяти о совершенных преступлениях.

На практике все три компонента не всегда напрямую взаимосвязаны. Если в Аргентине руководители военной хунты были отданы под суд, то в ЮАР избрали другой путь. Комиссия правды и примирения, возглавляемая в 1996–1998 годах архиепископом Десмондом Туту [36] , сочетала элементы трибунала, катарсического эффекта драмы и христианской исповеди; упор делался на выявление истины и социальное исправление, тогда как аспект справедливости выносился за скобки. В Руанде прибегли к уголовному преследованию тех, кто совершал преступления, но на короткое время.

Переходные процессы, в результате которых диктатуры и автократические режимы под давлением требований правды и справедливости трансформируются в демократии, являются исторической новацией. По словам Кристины Хесс, эти новации возникли потому, что массовые жертвы государственного террора и таких макропреступлений, как резня, геноцид и другие виды тяжких нарушений прав человека, маргинализированы и игнорируются традиционной правовой системой, ориентированной на отдельную личность. Для того чтобы правовая практика против преступного режима и его жертв была более действенной, понадобились новые инструменты судебного преследования и наказания. Если современное уголовное право настроено односторонне на преступника, то указанные юридические новации призваны «улучшить в правовом и практическом смысле положение жертв» [37] .