«Всё польза – дедушкам лишнее развлечение!» – мысленно усмехнувшись, женщина оставляет подол на коленях приподнятым. Включает гарнитуру, проверяет усилитель – всё в порядке, индикатор горит.

– Господа и дамы! – голос у полной Элегии Витальевны тоже полный, весомый, грамотно поставленный. – Туристическая фирма «Аккорд трэвел» рада вас приветствовать на борту нашего уютного автобуса! Сегодня нас немного, поэтому мест у окон всем хватит! Проходите, рассаживайтесь, пожалуйста. Меня зовут Элегия Витальевна, в ближайшие три часа я буду вашим гидом, справочником, консультантом и помощником. Отправление через пять минут!

– Элегия… – одышливый старик в галстуке пересаживается поближе к огненным коленкам экскурсовода. – Если память меня не подводит, элегия – лирический стихотворный жанр, у древних греков он выглядел как двустишие в гекзаметре. Имя редкое, славное и безумно вам идёт.

– Ещё шоколадные конфеты «Элегией» назывались! – лепечет из-за старика бабуля, покрытая сухими пигментными пятнами. – Очень были дорогие при Союзе, вечно очередь за ними, зато во рту таяли! А недавно купила в «Пятёрочке» по акции – дрянь! Сплошная соя и заменители сахара.

Гид Волошина дарит эрудированного дедушку профессиональной улыбкой. За сорок четыре года по её имени прохаживались столько раз, что она со счёту сбилась.

– Спасибо, хоть кто-то оценил. Мои родители любили древнюю поэзию. А одноклассники в детстве думали, что меня назвали в честь магнитофона.

– Выпускались такие, советские кассетники воронежского завода, – подтверждает памятливый старик. – Кстати, меня зовут Георгий Модестович. Но грешно сравнивать прекрасную даму с электронным ширпотребом! Магнитофончики «Элегия» носили третью группу сложности, красный цвет корпуса и бездарный звук на высоких частотах. Застать их вы не могли. Как я понимаю, к вашему рождению они давно были музейной редкостью.

Старый гусар безбожно льстит, экскурсовод не настолько молода. Советские магнитофоны «Элегия» Волошина очень даже застала, у их соседей на комоде жила красная «Элегия-302», и эта электронная тёзка ей нравилась. Магнитофон вам не корова, а солидный сложный агрегат, и в сходстве имён нет ничего обидного.

– Тонкий комплимент, Георгий Модестович! Благодарю! – Элегия улыбается бойкому деду ещё раз, тут Боря трогается с места и она приступает к экскурсионной программе. – А теперь, дорогие гости, наш автобус выходит на центральный бульвар и я прошу вас обратить внимание на панораму города по левую руку. Все вы, конечно, сотни раз видели наш Свято-Константиновский храм, который возвышается на холме. Его постройка датируется семнадцатым веком, если быть точным, то тысяча шестьсот пятьдесят восьмым годом, однако левый придел построен гораздо позднее, в тысяча семьсот одиннадцатом году. Пятикупольный силуэт и арочная архитектура с обильным декором относятся к периоду так называемого «нарышкинского барокко». Что значит «нарышкинское барокко»?… Борис, я прошу чуть сбавить скорость, чтобы дать нам возможность разглядеть ансамбль подробнее…

Обзорный текст экскурсии Элегия Витальевна выдаёт механически, он вызубрен до последней запятой. Развалины колокольни, мост, «дворянские палаты», бывший «каторжный этап», рабочая слобода… Весомый голос, усиленный поясным динамиком, заставляет стёкла «Пежо» слегка подрагивать. Бабушки глазеют в окна, изредка задают пустячные вопросы, кто-то дремлет и пускает пузыри.

Старички-гусары Георгий Модестович и второй – Иван Клементьевич, в побитой интеллигентской шляпе, – мало интересуются исторической панорамой. Гораздо сильнее их привлекают духи, запахи, ежевичные губы и сдобные колени Элегии Витальевны, облитые медно-звенящим капроном. Пусть потешатся, гвардейцы, не жалко.

Повествуя о развитии и упадке городской кожевенной промышленности, Волошина краем глаза отмечает, что на улицах сегодня слишком много милицейских машин. Ещё по пути на работу её удивило, что инспектора ГАИ дежурят даже в тех проулках, где их сроду не бывало. Хмурые и задёрганные менты подозрительно смотрят на проезжающих, тормозят легковушки, заставляют открывать багажники. Может, у них учения? Или генералы в МВД по случаю пятницы вспомнили, что у них не выполнен недельный план по штрафам, и вот – внеплановый рейд, облава, «палочная система» в действии?

Притворяясь, будто не замечает обжигающих и раздевающих стариковских глаз, экскурсовод Волошина по-дикторски чеканит вехи, цифры и факты дореволюционного городского жития, косится на кордоны бело-синих машин, а между делом размышляет о своём, о девичьем. Завтра суббота, пора покупать давно облюбованный плащ и записываться к Аньке на педикюр. Сын Данилка ищет какие-то крутые струны для гитары – надо бы позвонить знакомой училке из музыкальной школы. Ещё кажется, у неё побаливает левое ухо, как бы вовсе не надуло к вечеру. Но не срамиться же перед группой с ватой в ушной раковине? Она красивый и стильный экскурсовод, ради этого придётся потерпеть.

Мозжит висок и тянет мышцы в боку – к смене атмосферного давления, что ли? Фурнитура лифчика ощутимо давит подмышками, а вспотевшие трусики под юбкой, тонкие и острые как фольга, чуть-чуть сбились в сторону, раздражают Элегии её «дамскую сокровищницу». Однако под пристальным взором двух седых гусар между ног себе не залезешь. Ишь, уставились, сластолюбцы. По фиг им архитектурные реликвии, когда перед носом сверкают две мясистых женских ляжки в барабанно-тугом капроне.

– … конца восемнадцатого века, – мягко повествует Волошина в лапку микрофона. – Согласно найденным архивным документам, в этом здании бывали проездом композитор Глинка и писатель Короленко!