День, с самого утра, не задался. Ночью не удалось немного поспать, снова преследовали кошмары. Тех пару часов, что подремала до рассвета, мне не хватило, чтобы восстановить силы. Как итог — разбита и не совсем соображаю, что делаю. Соответственно, на лекцию опоздала. Войдя в аудиторию и садясь к Смирнову, к которому уже привыкла, краем уха слышу едкий комментарий в свой адрес от одной из подружек Машки.

— Наша молчунья впервые опоздала, наверное, шл*халась всю ночь напролет с кем-то.

Это услышали все, отчего по аудитории посыпались глупые смешки. Сжав зубы, достаю тетрадь и ручку, но решаю игнорировать едкий комментарий.

— Все в порядке? — Еще и Смирнов капает на нервы.

— Отцепись от меня, — шиплю на него. Я что, действительно выгляжу так ужасно?

— Ок, — не удивленный ответом Смирнов снова уткнулся в телефон.

Я не спала почти всю ночь, потом опоздала, услышала теплый прием в свой адрес, а теперь еще и Смирнов лезет. Чего всем от меня нужно? А ведь после учебы еще ехать на работу, где взять столько сил на смену? Сейчас я могу мечтать только о теплой кровати и крепком сне.

Предпоследняя лента подошла к концу, и я решила заскочить в дамскую комнату. Как только собираюсь выйти из кабинки, слышу стук каблуков и знакомые голоса. Конечно же, именно им нужно было зайти: Машке и ее подруга Светке, той, что прокомментировала мое опоздание утром.

Не знаю, почему замешкалась и не вышла сразу из кабинки. Подслушивать не хорошо. Но когда услышала, о чем они говорят, навострила уши и решила остаться:

— Нет, ты видела их? — это была Машка.

— Ой, да не обращай внимания, — успокоила ее вторая.

— Да, конечно, не обращай. Она раздражает меня: ведет себя как высокомерная сука, думает, что самая умная. Видать, нарадоваться не может, что Смирнов сидит с ней, — ядовито выплевывала Машка. — Дай свой блеск для губ.

— Я вообще не понимаю, что он в ней нашел. Их прикалывает, наверное, сидеть молча все время? — Добавила Светка и они разом рассмеялись.

— Она страшная, как моя жизнь. Не верю, что она ему нравится. Наверное, Смирнов думает, что она ботаник и учится хорошо. А, следовательно, у нее можно будет списывать, — ядовито выплевывала Машка, я же беззвучно делаю глубокие вдохи и выдохи, пытаясь успокоиться и не воспринимать все близко к сердцу.

Я, быть может, и сдержалась бы, да подождала пока они уйдут, но они начали обсуждать мою внешность и умственные способности, что не соответствовало действительности. Больше слушать это было невозможно; злость вскипала внутри и грозила вырваться наружу; да и хватит, подслушивать — это низко. Смыв воду, я спокойно вышла из кабинки и подошла к раковине. Наверное, на их лицах был шок. Этого я не видела, потому как молча, намылила руки, показывая всем видом, что их здесь нет. Уже вытирая руки бумажным полотенцем, не удержалась и отметила:

— Страшной я буду, если нанесу на лицо, хренову кучу косметики, — повернулась к Машке, — как у тебя. Лучше смени тональный крем, хотя бы на два оттенка светлее, а то рожа желтая, а шея бледная. Корни волос подкрась и юбку выбери подлиннее, а то выглядишь как потрепанная шлюха, — Машка открыла рот, чтобы сказать что-то, но я не дала ей такой возможности и продолжила. — Послушай меня красавица, — подошла к ней ближе. — Тебя я имела честь услышать минуту назад. Теперь ты слушай. Так вот, приведи себя в порядок; меньше виляй задом и строй глазки; если и открываешь свой поганый рот, то говори что-нибудь умное и по делу, хотя… — окинула ее взглядом с головы до ног и потерла подбородок, — для этого нужно иногда использовать свой мозг, который у тебя, по всей видимости, отсутствует.

— Ты че, совсем охренела?! — наконец, прорезался у нее голос.

— Не «че», а «что», хотя кому я говорю? — закатила глаза. — Ну правда, Маш, постарайся следовать моим советам, я ведь от чистого сердца, — издеваясь, изобразила печальное лицо. — И тогда, быть может, Смирнов обратит на тебя внимание.

Высказав, все то, что о ней думаю, развернулась и направилась к выходу, услышав вслед писклявое «сука».

Ну вот — этот разговор был последней точкой в моей спокойной студенческой жизни. И если раньше меня устраивал полный игнор, то военное положение в группе бесило. А оно, уверена, наступит после разговора в туалете. От досады пнула стул, входя в аудиторию, и сжав зубы, сдержала всхлип от боли.

Запрыгнув в автобус, следующий до работы, усаживаюсь и набираю номер бабули. Что-то совсем я про нее забыла. А она единственная скажет слова поддержки и развеет мое негодование по поводу сегодняшних событий.

— Привет Ба, как ты?

— Здравствуй, Сашенька. Все хорошо, как твои дела? — несмотря на радость, голос бабушки был все же хриплым и уставшим.

— Что с твоим голосом? Снова приступ? — забеспокоилась я.

— Все нормально, — пыталась оправдаться бабушка, но я понимала — что-то не так.