– Охранником.

Большим делиться не хочется. Пусть пытают самого Виталика, как только увидят. Хотя у него с ними разговор короткий – не ваше дело и все. Это мне приходится быть вежливой, чтобы вот хотя бы так с Егоркой помогли.

– Варюша, а у тебя дед каких кровей был?

Ох, как ты мне дорога, баба Зина! Да что бы я еще хоть раз помогала тебе сумки с гречкой из магазина тащить! Не дождешься!

– Русский он, русский, только черноволосый и кареглазый.

– А ты в кого тогда такая светлая?

О, боже, дай мне силы!

– Вы не переживайте так, баб Зин. Егорка мой сын. Мой и Виталия. А то, что он черненький, так это у природы надо спросить, она краски–то раздает.

Бабульки о чем–то зашушукались между собой. До меня донеслись только жалкие обрывки: «врет, нагуляла, а всем теперь лапшу на уши вешает».

– Знаете что? – от злости и раздражения меня заколотило, и я с трудом сдержалась, чтобы не выплеснуть яд в ответ на домыслы. Вместо этого после глубокого вдоха развернулась к местным сплетницам с милейшей улыбочкой на лице. – Услышал бы вас сейчас мой дед, он бы вас валенком отходил за сплетни, честное слово!

– Почему валенком? – вытаращила на меня черные как уголь глаза тетя Нюра, от удивления перестав качать моего сына на коленке.

– Потому что кочергой покалечить можно!

Коляска, будь она неладна, наконец, отцепилась от несчастного порога и дала выкатить себя на дорожку.

Под отвисшие до земли челюсти бабушек я с той же очаровательной улыбочкой чинно подхожу к тете Нюре, забираю Егорку из ее рук.

– Спасибо, теть Нюр!

Усаживаю сына в коляску. Взмахиваю косой и гордо удаляюсь от подъезда.

Через некоторое время слышу в спину «Хамка».

– Тетя Валя, смотли какой у меня букет! – подбегает ко мне Аленка, Светина дочка, показывая букет из желтых листьев. Девочке шесть лет, а ее братику, Кириллу, три года, и он тоже торопится мне навстречу с букетом поменьше в вытянутой руке. Мама этих чудных, ярко одетых детей, сидит на лавочке, подставив солнышку конопатое личико. Отдыхает, пока дети развлекаются рядом.

Света старше меня на пять лет, а сдружились мы, еще когда я ходила беременной. Она сама подошла ко мне, пока я гуляла и, немного стесняясь, спросила, не нужны ли мне детские поношенные вещи. Так мы и дружим с тех пор, наблюдая, как растут наши дети, помогая друг другу по возможности.

– Очень красивый букет, – после стычки с соседками заставляю себя улыбнуться Аленке. – Привет, Кирюша. Ого, какие у тебя большие листики.

– Пливет. Я сам соблал.

– Молодец!

Сажусь рядом со Светой, принимающей солнечные ванны. Аленка оставила свой букет на соседней лавочке, забрала у меня коляску и с важным видом теперь катает Егорку, изображая мамочку. Напевает что–то себе под нос. Кирюшка продолжает копошиться в куче листьев, собранной дворниками.

– Чего пыхтишь? – не открывая глаз, спрашивает меня Света.

– Да… бабки достали! Пока коляску вытаскивала, весь мозг чайной ложечкой выели.

– Что на этот раз? Опять на шум жаловались? Виталику кости промывали, чтобы ярче блестели?

– Если бы. Пристали с вопросами в кого у меня Егорка такой темненький.

– А в кого у тебя Егорка такой темненький? – оживилась Светка, открыв глаза и развернувшись ко мне на полкорпуса. Любопытство и азарт узнать что–то тайное читалось на лице подруги.

– Ну ты, Свет, хоть не начинай, а? В деда он. Я же говорила тебе.

– Ага–ага, – надула губы Света. Прищурилась, пытливо глядя на меня. Не верит.

– Свет, ну сама посмотри. У Егора носик мой, губки мои, ушки маленькие, ровненькие как у Витальки. Подрастет, будет сильнее похож.

– Сама–то в это веришь? Он уже сейчас другой, а дальше сильнее меняться будет.

– Я же говорю – в деда.

– Ну, в деда, так в деда. Слушай, а может у тебя в роддоме детей подменили? Ну а что, бывает же.

– Света! – задыхаюсь от негодования. Ожидала от подруги поддержки, а получается наоборот. – Егорка МОЙ сын! И не смей сомневаться!

– Ладно, ладно, – успокаивается конопатая, понимая, что другой информации не добьется. Оглядывается в поисках детей и, убедившись, что они рядом и в порядке, снова откидывается назад, прикрыв глаза. Я следую ее примеру.

Хорошо Светке. Ее Аленка – копия Ромки, а Кир похож на маму – такой же веснушчатый, круглолицый, с мимикой родительницы.

– Может мне в черный перекраситься, чтобы вопросов меньше было, а? – не открывая глаз, задумчиво спрашиваю совета.

– С ума сошла, Варька? У тебя такой цвет шикарный, свой, не вздумай трогать его, – не меняя положения, в тон моему отвечает Света.