Голос ее звучал спокойно и отчетливо. Она протянула руку к детскому скелету, висевшему к ней ближе всего. Мэтью поморщился, представив себе, как она сейчас коснется руки скелета, но так высоко ей, конечно, было не дотянуться. Впрочем, еще чуть-чуть – и дотянулась бы. Она перевела взгляд на коронера, и, тихо обойдя ее, Мэтью увидел, как она лихорадочно размышляет, изучая человека, который живет в окружении таких экспонатов.

– Позволю себе предположить, – сказала она, – что эти трупы остались невостребованными: не заполняется же кладбище Нью-Йорка так быстро, что там больше нет места?

– Конечно нет, и ваше предположение верно. – Маккаггерс позволил себе едва заметно улыбнуться. Он снял очки, достал из кармана черных бриджей носовой платок и протер стекла.

«Чтобы получше Берри рассмотреть», – подумал Мэтью. Бледный, среднего роста, со светло-каштановыми волосами и залысинами на высоком лбу, Маккаггерс был всего на три года старше Мэтью. Простая белая рубашка, рукава закатаны, вечная двухдневная небритость. При этом содержит себя и свой чердак в такой же чистоте, как Салли Алмонд свою кухню. Он снова надел очки, как будто увидев теперь Берри совсем по-новому.

– Ко мне не так часто заглядывают посетители, – произнес Маккаггерс. – А те, кто наведывается, обычно ежатся от страха и торопятся уйти. Ведь люди в большинстве своем… так боятся смерти…

– Ну я тоже не в восторге от самой идеи, – ответила Берри и бросила на Мэтью быстрый взгляд, говоривший, что она не совсем еще оправилась после их соприкосновения со смертью в имении Капелла, от ястребиных когтей и ножей убийц. – Но что касается формы, ваша экспозиция очень интересна. Можно даже сказать… искусно составлена.

– Да, воистину! – Маккаггерс почти расплылся в улыбке, явно довольный тем, что встретил родственную душу. – Кости просто прекрасны, не правда ли? Как я однажды сказал Мэтью, они суть воплощение всего, что завораживает меня в жизни и смерти. – Он поднял на скелеты гордый взгляд, от которого у Мэтью пошел мороз по коже. – Молодой человек и женщина – вон те двое – прибыли со мной из Бристоля. Девочку и старика нашли здесь. Ведь мой отец был коронером в Бристоле. Как до него и мой дед…

Тут послышался громкий щелчок спускаемого курка, что заставило Маккаггерса воздержаться от чтения лекции по истории его семьи.

– К делу, – сказал Грейтхаус и кивнул в сторону стола на другом конце мансарды, где в столбе льющегося света сидел Зед, до блеска начищавший щипцы, циркули и маленькие лезвия – инструменты коронерского ремесла.

Сегодняшнее одеяние Зеда – серая рубашка и коричневые бриджи – было совсем не похоже на его вчерашний вечерний костюм. Подняв глаза и увидев, что все уставились на него, он невозмутимо опустил взгляд, а потом повернул стул так, что зрители могли видеть только его широкую спину. С завидным достоинством он продолжил свою работу.

– Значит, вы цените искусство? – снова обратился Маккаггерс к Берри.

«Господи!» – воскликнул про себя Мэтью. Если бы тут был Ефрем, при таком явном заигрывании с Берри сын портного мог бы почувствовать укол ревности.

– Ценю, сэр, – ответила Берри. – Очень.

Мэтью мог бы рассказать Маккаггерсу, как способности Берри к рисованию помогли разгадать загадку Королевы Бедлама, но его не спрашивали. Он бросил взгляд на Грейтхауса – тот, казалось, готов был пристрелить коронера.

– Ага! – произнес Маккаггерс, как будто хотел сказать что-то возвышенное. Его глаза за стеклами очков вбирали в себя Берри от носков ее туфель до полей шляпы. – А как учитель, вы ведь испытываете любопытство… скажем так… к необычному?

Тут Берри все-таки немного смутилась:

– Простите?

– К необычному, – повторил Маккаггерс. – Не только в формах искусства, но и в формах… творения?

Берри, ища помощи, посмотрела на Мэтью, но он пожал плечами, не имея ни малейшего понятия, к чему клонит Маккаггерс.

– Послушайте, – не выдержал Грейтхаус. – Если вы вдруг забыли, мы собрались здесь, чтобы…

– Я ничего не забываю, – последовал ответ, от которого повеяло стужей. – Никогда. Мисс Григсби? – От звука ее имени его голос снова потеплел. – Разрешите мне показать вам мое главное сокровище.

– Мм… Не уверена, что я…

– Конечно, вы достойны. Интересуетесь искусством, творением, да к тому же учительница. Кроме того, я думаю, вам было бы любопытно увидеть… тайну, у которой нет разгадки. Правда ведь?