Карина приняла приглашение на участие в отборе невест в другом мире, твёрдо решив стать императрицей незнакомой Альмендрии. Однако, из портала она вышла совсем в ином месте. Что же делать дальше? Постараться попасть на отбор? Остаться здесь и присмотреться к местным женихам? Или организовать в новом мире своё дело? Карине предстоит нелёгкий выбор, но скучно ей точно не будет.
Глава 1. Карина
Любимая мама!
Прости, что ты узнаёшь об этом из письма, но другого достойного способа поговорить с тобой о своём выборе я не нашла.
Дело в том, что я решила отправиться в другой мир. Понимаю, что звучит смешно и даже глупо, но это правда. Мне предложили участвовать в конкурсе невест для императора одной из стран в волшебном мире, и я согласилась.
Я знаю, что ты бы никогда меня не отпустила, и мне очень жаль, что я вынуждена причинить тебе боль своим исчезновением, но это моя жизнь, и я имею право на принятие решений касательно неё.
В последнее время у нас было очень много разногласий, и мы обе тяжело переживали ссоры. Я хочу, чтобы ты знала, что я тебя очень сильно люблю несмотря ни на что.
Прошу, не думай, что кто-то задурил мне голову или силой заставляет что-то делать, нет. Я получила массу доказательств. И как часть из них, я оставляю тебе вот эти деньги. Пожалуйста, потрать их на себя! Отдохни, развейся, купи себе то, что давно хотелось, и, наконец, пригласи дядю Борю на свидание! На этом я прямо-таки настаиваю.
Надеюсь, что меня ждут приключения, новый волшебный магический мир и возможность стать императрицей. Буду стараться поддерживать связь с тобой так часто, как получится.
Будь счастлива, мама!
Я потёрла переносицу и уставилась на текст. Может, стоит ещё что-то дописать? В конце концов, это мама, а не соседка, нужно побольше всяких там эмоций. Хотя мама у меня такая же холодная, как и я. Думаю, что признания скорее убедят её в том, что я умом тронулась, а не в моих к ней чувствах.
У нас вообще слова любви дома не в ходу, всё больше претензии, ультиматумы и скандалы. Когда я пишу, что мы часто ссорились, то это, конечно, уступка. На самом деле со мной ссорилась мама, мне же участвовать в этом балагане даже не было никакой необходимости. Однажды она умудрилась вдрызг со мной разругаться, пока я слушала музыку в наушниках. Я даже не в курсе была, что за стеной кипят такие страсти. Только к наказанию и подоспела, выйдя на кухню попить водички.
Ладно, что уж теперь.
Меня ждёт новый магический мир, а для мамы я оставляю очень внушительную компенсацию. Она любила попрекнуть меня любой тратой, каждой копейкой, и не забывала рассказывать о том, насколько непосильным финансовым бременем я была и остаюсь. Что ж, надеюсь сложенные в этой коробке деньги примирят её с текущим положением вещей. Вообще, смешно, конечно: целая коробка денег. Никогда столько не держала в руках.
Кроме того, Шаритон поклялся вылечить маленьких двоюродных племянниц. У меня было две кузины: Лена и Алина. Старшая два с половиной года назад родила больных близняшек. Её благоверный ушёл из семьи так быстро, что дети едва ли успели запомнить, как он выглядит.
Я встала и размяла шею.
С собой брать мне нечего, в Карастель можно прийти только обнажённым, например, родиться там. Такое вот интересное условие мира. Выражение «родился в рубашке» — это не про него.
Я оставила письмо и деньги на кухонном столе, окинула прощальным взглядом квартиру, в сотый раз подмечая детали нашей бедности: старую мебель, вытершийся линолеум в коридоре, окна, которые мы по старинке конопатили, потому что денег на новые, пластиковые, не было.
У нас было чисто, покрашено, отмыто и побелено, уж за этим мама следила строго. Советская мебель была починена, смазана, где-то даже отполирована, но я всё равно терпеть её не могла. Громоздкая чехословацкая стенка в зале, стол-книжка в моей комнате, тёмно-коричневые лакированные спинки панцирных кроватей. Такие только и остались в старых детских лагерях, задрипанных санаториях и у нас дома.
Без сожаления я оставила все вещи внутри, закрыла квартиру и занесла ключи соседке. Заодно и с Глафирой Павловной попрощалась. Хорошая старушка, душевная.
Выйдя из обшарпанного подъезда, я присела на покалеченную лавочку, изучая знакомую яму перед крыльцом.
Нас с ней связывали длительные и трепетные отношения. Каждое лето её чинили, и каждую весну она возвращалась, являя миру свои щербатые бока. В ней я играла в детстве, она подкараулила меня перед вступительными экзаменами, воспользовавшись сонным состоянием и рассеянностью, в ней утонул мой первый сотовый телефон.
В яме, конечно, была лужа. Её дно было мифично, как лох-несское чудовище: никто никогда его не видел, но многие предполагали, что оно есть. Лужа не пересыхала даже в самые жаркие времена. Я считала, что её питают подземные ключи. Глафира Павловна думала, что водопровод, но это противоречило логике. Всё-таки воду у нас периодически отключали, а на уровень наполненности лужи это никак не влияло.
Неужели мы с этой лужей больше не встретимся? Даже не верится.
Скоро за мной приедет Шаритон.