– Ты… правда, та самая? Ну… защитница? – шёпотом спрашивает Тимка у меня, когда Алиса на миг выходит из кухни. Фёдора я сегодня ещё не видела.

Какая ещё защитница? Он вообще о чём?.. Точно…

– А сам-то как думаешь? – отвечаю я вопросом на вопрос и вдруг хитро добавляю. – Или ты своей сестричке не веришь?

– Нет, нет, конечно, верю, просто… это невероятно! Во Имя Прародителей! Они ведь тебя почти шестнадцать лет искали! Не могу поверить, что Они… шестнадцать лет зверь…

– Мне шестнадцати ещё нет, – вставляю свои пять копеек в его восторженный монолог с самым невозмутимым видом. Я не привыкла разговаривать с кем-то, помимо семьи так долго, а тем более с симпатичными мальчиками. Бонусной сложностью будет, если он ещё будет смотреть на меня как на Восьмое чудо света. – Пару лет зверь где-то пропадал. А ты случайно не знаешь, где именно?

– Ну-у… нет, но какая разница, если сейчас ты защитница? – неуверенно возражает Тимка, а я, беззаботно пожав плечами, не спорю, несмотря на то что очень хочется, забираю из вазочки на столе пряник и тоже ухожу с кухни.

– Увидимся, – говорю я, отправляясь переодеться, и по дороге в гостиную грызу сладость. Мятные… мои любимые!

Приходиться постараться и потратить время, чтобы найти в бесконечных коробках сначала просто одежду, а затем подходящую одежду. Алиса, если судить по голосам с кухни, уже вернулась к брату, но сейчас у меня есть задача поинтереснее: найти свои старые резиновые сапоги. К тому моменту, когда я всё-таки их нахожу, колдунья неожиданно появляется в комнате.

– А где Фёдор? – спрашиваю я первое, что приходит в голову.

– Он сейчас работает. Как выйдёшь, я думаю, сразу увидишь его, – отвечает Алиса, внимательно разглядывая меня или, как я полагаю, мою одежду. Колдуны даже в дождливую погоду не носят резиновых сапог, если судить по особенно заинтересованному взгляду колдуньи.

Я решаю не уточнять, почему Фёдор работает перед домом, и чем именно он занимается. Меня больше удивляет, что Алиса не стала спрашивать, куда я собираюсь. Дмитрий говорил, что они следят за заповедником, но чем конкретно занимаются, я понятия не имею. Что ж… мне предстоит раскрыть этот секрет.

Алиса с Тимкой сидят на кухне, общаются, когда я выхожу из дома. После дождя мир будто бы оживает, воздух пропитан свежестью, а со стороны леса вокруг полянки долетают последние, вероятно, прощальные, трели птичек, сейчас ведь уже октябрь… конец октября.

Раздаётся громкий «хлюп», и рядом со мной приземляется прямо в грязевую лужу Фёдор, а большая, – нет, даже громадная, – и некогда белоснежная кобыла, взбрыкнувшись, тянет верёвку, которой её привязали к столбу.

Люблю лошадей, если так можно сказать, когда видеть их приходилось всего пару раз вблизи. Не могу отвести от этой величественной «зверюшки» взгляда: ни разу раньше не видела настолько красивых и огромных коней. А кобыла тем временем ещё сильнее лягает воздух и разбрызгивает грязь; часть летит на меня, не говоря про перемазанного с ног до головы Фёдора.

– Берегись! – восклицает колдун и валит меня на землю. Отлично, теперь я тоже в луже искупаюсь…

В следующий миг столб пламени проносится над нашими головами, и я прямо чувствую его жар над нами. Фёдор, тихонько выругавшись себе под нос каким-то Прародителями, скатывается с меня, рывком встаёт на ноги и начинает бешено шарить по карманам. Я, будто очнувшись, тотчас оказываюсь рядом с ним. Так безопаснее и интереснее.

Можно, конечно, просто отойди, где огонь не достанет, например, к крыльцу дома, но я слишком долго бездействовала, чтобы испугаться и убежать, когда запахнет жареным.

К слову, жареным уже пахнет. Кобыла подожгла своим пламенем доски, которые спасают нас от необходимости вечно утопать по колено в грязи. Я даже почти не переживаю насчёт того, что придётся долго отстирывать одежду и мыть голову, – настолько хочу узнать, как поступит Фёдор с лошадкой и что найдёт в своих карманах.

Колдун полностью оправдывает мои ожидание, когда, засунув руку по локоть в карман, извлекает оттуда горсть… сахара?

– Одного кусочка хватит, чтобы она не смогла дышать огнём ещё час, – сообщает Фёдор и отдаёт мне половину сахара. Не успеваю я спросить что-либо ещё, как нам приходится вновь уворачиваться от огня, а говоря проще – нырять в грязь. – Я её отвлеку, а ты бросай!

Знаете… грязь за шиворотом – не много удовольствия!

Тем не менее, я с энтузиазмом пытаюсь выполнить данное мне задание. И даже не успеваю испугаться, что могу вот так вот просто и быстро умереть, только быстро поднимаюсь на ноги и бегу, следуя указаниям Фёдора, в противоположную от него сторону. Хм… кобыла опять смотрит на меня… это часть плана колдуна?

Эй да грязь… Я уже почти люблю тебя!

Через пару минут безумной «пляски» и потери половины сахара (промазали мы с Фёдором уже больше десяти раз), я вновь с громким «плюх!» падаю в лужу, предварительно запустив в рот лошадке очередной кусок. Пламя трещит прямо надо мной, по коже пробегают мурашки, стоит подумать о том, насколько это было близко, а в следующий миг я слышу торжествующий вопль Фёдора.

Он попал в цель! На сей раз я шмякаюсь (никак не падаю) в грязь чисто ради забавы. И чтобы обрызгать несносную лошадку, когда та уже безобидна, конечно, тоже!

Фёдор, где-то рядом со мной, напротив, стремительно поднимается на ноги. Я недолго раздумываю и решаю, что впереди ещё может ждать что-то интересное и такое же увлекательное, как игра под названием «Попадикобылевротсахаромпокаонатебянеспалила», поэтому тоже встаю. Кстати, игра-то страшная!

Только когда всё успокоилось, а я пытаюсь стереть грязь со щеки, но вместо этого обнаруживаю, что рукав ещё более грязный, чем моё лицо и почему-то быстро пропадает желание это делать. И почему это мне вдруг не захотелось тереть лицо грязным рукавом?