Шрифт:
В нашей коммуналке было еще пять комнат, в которых жили пять семей. В гостиной – Евгения Раевская, тетя Женя, которая очень любила бросившего ее мужа и больше не вышла замуж.
В 1941 году во время воздушного налета тетя Женя дежурила на крыше дома. Когда спустилась в квартиру – в пустом темном коридоре скулил от страха шестилетний ребенок. Поговорила, утешила. Мой будущий отец Владимир заболел, мать Елизавета Евлампиевна оставила ребенка в пустой квартире одного, отправившись с остальными детьми в бомбоубежище на станцию метро «Кропоткинская». А мой дед, капитан артиллерии Петр Иванович Носов, в это время воевал, отправившись добровольцем на фронт.
Заботливое отношение к отцу в детстве перенеслось и на меня. До сих пор вспоминаю Евгению Самойловну с теплотой. Родители с ней дружили, я постоянно играл в ее комнате, которая выглядела как музей. Мраморный камин, старинная мебель, зеркала, подсвечники. Мне нравились изысканные манеры тети Жени и то, как даже простое чаепитие становилось каким-то старинным ритуалом.
Несмотря на уход мужа, Евгения Самойловна сохранила хорошие отношения с его сестрой Екатериной, которая постоянно навещала нашу квартиру. Екатерина Петровна Раевская вышла замуж за Юрия Самарина, внука Веры Саввишны Мамонтовой – модели лучшей картины Валентина Серова «Девочка с персиками».
В давно знакомой комнате тети Жени Екатерина Самарина (Раевская) часто занималась со мной английским – была моим первым учителем английского языка.
В квартире длинный коридор. На одном конце – парадная дверь со звонком и табличкой – кому сколько раз звонить. Если посетитель ошибался – могли и не открыть. Матушка любила цитировать детское стихотворение о неисправном звонке Агнии Барто:
Звонок испорчен, граждане!Что делать со звонком?…Звоните мне из автомата,Из ближней булочной, с Арбата,Тогда я к двери подойду.Первое выученное мной наизусть стихотворение оказалось пророческим. Латунный дореволюционный звонок в виде стройной фигурки девушки, держащей на вытянутых вверх руках кнопку, приглянулся какому-то коллекционеру. На месте украденного звонка остались торчать два провода.
Три барских комнаты, потом две для прислуги, кладовка, в которой какое-то время жила соседка, ванная с газовой колонкой, туалет и кухня. Рядом с кухней – черный ход. Через него выносили мусор и пускали гулять большого рыжего кота Кисана, которого котёнком подарил мне племянник тёти Жени Виктор. На стене посередине коридора висел городской телефон.
Малый Могильцевский переулок. Фото из открытых источников. 1962 г.
В коммуналке постоянно шла война. Чаще всего стычки проходили на кухне, где у каждого из жильцов был свой столик. По другую сторону фронта находился поселившийся в заваленной книгами комнате Аркадий Красный. Скорее всего, в качестве фамилии он взял псевдоним. Личность какая-то тёмная, никого в комнату не пускал, выйдя на пенсию, стал букинистом, торговал книгами – в библиотеке Раевских были уникальные экземпляры.
Через несколько лет мой дед, курировавший нефтяную отрасль в Совете министров РСФСР, получил квартиру на проспекте Вернадского и переехал туда с женой и детьми: Валерой, Соней и родившимся на год позже меня её сыном Алексеем. Мы с родителями остались в комнате втроем.
Обитаемый остров
Мир начался с рояля, потом расширился до комнаты, квартиры и переулка. Переулок действительно «малый» – домов немного. Напротив, в доме 3 – отделение милиции. Однажды в его детскую комнату попал и автор – милиционеру не понравилось, что мальчик вышел на улицу с большой рогаткой.
Здание возвели в 1900 году для полицейской части, но после революции в нем долгое время находился ЗАГС. В нем дважды женился Михаил Булгаков, регистрировал брак с Айседорой Дункан Сергей Есенин. Танцовщица была старше поэта на 18 лет. «После нее молодые мне кажутся скучными – ты не поверишь. А какая она нежная была со мной, как мать. Она говорила, что я похож на её погибшего сына. В ней вообще очень много нежности. Наваждение. Околдовала меня…», – говорил Сергей Есенин.
Айседора Дункан и Сергей Есенин. Фото из открытых источников. 1922 г.
В здании на углу с Плотниковым переулком до революции был доходный дом Германа Бройдо, известный под названием «Дом с писателями». На фризе фривольные барельефы русских классиков в античных одеждах: Александра Пушкина, Николая Гоголя, Льва Толстого и прильнувших к ним муз. Из-за плохого состояния композиций трудно было распознать Льва Толстого, целующего Александра Пушкина, но общий настрой был понятен, и у местных жителей сложилась легенда о некогда существовавшем там публичном доме.