Наконец мы остановились у двери, на которой были вырезаны три скорпиона один над другим. Соратник остался у входа, а мы оказались в комнате с низким потолком. Здесь были еще двери и отверстия в стенах, обитых тканью красного, а вернее даже — багряного цвета. Ох как не понравились мне эти стены! Сразу вспомнились слухи и неясные намеки на судьбу злодеев в узилищах Дома Лахезис. Доводилось мне общаться по работе не раз и не два со служителями золотой паутины. Всякое бывало в наших походах — то исчезнет в чужих землях кто из людей, то машины без причины ломаются, и надо выяснить, нет ли здесь какого умысла безумного. Служители разговаривали с нами учтиво, кичливости не выказывали. Простодушный Демен. спросил даже напрямик, правда ли, что у них в тайных подземельях имеются особо выращенные и на пытки натасканные соратники. Оба служителя долго и искренне смеялись, а отсмеявшись, пояснили, что лишь больные, то бишь безумные, могут зло творить, а больных лечить надлежит, а не пытать. Один из служителей даже предложил Демену зайти к ним, посмотреть, но мой помощник вовремя спохватился, шутке улыбнулся и больше вопросов не задавал, но только потом весь день ходил скаля зубы — судорога у него случилась с большого перепуга.

Не к добру я вспомнил Демена, потому что как увидели нас служители, на которых золотого шитья было столько, что и смотреть-то страшно, так повскакали с мест и выстроились с поклоном вдоль стены. Тут я свой гиматий чуть не обмочил! Старичок-то вовсе не из мелких чинов, а из тех, кому дозволено вязать и разрешать.

Ноги мои подкосились, когда при ярком свете разглядел на его тоге маленький нагрудный знак с изображением бегущего огня. Хорошо, что высокочтимый старец уселся на скамью и мне кивнул, дозволяя садиться. Служители по очереди подходили к нему и, склонясь к уху, шептали что-то. А я сидел недвижимо, глядел на кроваво-красные стены и кровь холодела в жилах. Тайному посланцу Высокого Дома Троады оборвать нить судьбы что мне, что благорожде иному из старших каст — все равно что гнилую леску в пыль растереть!

Дважды и трижды попрощался я с женой, сыновьями и домочадцами и стал уже прикидывать, кто из друзей поминальное слово скажет, а кто побоится. Тут одна из дверей приоткрылась и в комнату вошел еще один служитель в сопровождении двух зверовидных нукеров. А за ними появился Саптах, кибернейос нашей группы. Это так удивило меня, что я не сразу заметил, как согнулись все, кто был в комнате, а старец поднялся с места и замер в полупоклоне. Вот тут и я увидел, что на вошедшем тоже нет золотого шитья и, хоть он гораздо моложе меня, края его туники украшены черной бахромой, что указывало на царственного советника Высокого Дома.

Хотел я с места вскочить, до ноги отказали. Я лишь уставился в длинное лошадиное лицо советника, ожидая приговора. Саптах скосил на меня глаза и кивнул еле заметно, как бы подбадривая.

— Установлено и подтверждено, что это действительно Таркос, сын Эвтимена, — негромко сказал советник, обращаясь к старцу. — Дальнейшее вверяю тебе, высокочтимый Гупта. Совет разделяет твои опасения. Поторопись с доброй вестью. Доклад отошли на мое имя.

Советник прошествовал к двери и вышел, нукеры последовали за ним.

— Вот ведь как славно получается, — пробормотал высокочтимый Гупта. — Нам здесь в дерьме ковыряться, а какой-то сопливый столичный выскочка… — Он оборвал себя и, вздохнув, знаком велел мне следовать за ним и пошел к той двери, откуда появился Саптах.

В соседней комнате на длинных столах были разложены различные предметы. С краю лежал мой жезл механика с четырехгранным торцом, а рукоять жезла я сам обмотал витым многоцветным шнуром, чтобы ненароком пальцы не соскользнули, когда я этой вымбовкой поворачиваю конус тяги на должный угол. Здесь же был разложен и мой хитон из зеленого сукна — масляное пятно сбоку, похожее на бычью голову, — это как-то в спешке Демен промахнулся масленкой. Были и другие предметы, а на соседнем столе я увидел в прозрачных коробах камни, образцы растений и в плотно закупоренной стеклянной бутыли черную маслянистую жидкость, похожую на земляное масло. Хоть страх и мешал связно думать, однако я сообразил, что выставлена передо мной скудная наша добыча с мира Воителя.

— Дозволено ли мне удалиться? — услышал я робкий голос, который поначалу даже не узнал, потому что во время работы кибернейос если и снисходил до машинного отделения, то рычал и густым басом осыпал нас проклятиями за то, что мы якобы не проявляем должного рвения.

Высокочтимый Гупта дернул щекой и посмотрел на Саптаха как на вошь.

— Ты отвечаешь головой, что это действительно твой механик?

Саптах приблизился мелкими шажками и указал пальцем на мою рассеченную бровь.

— Даже если бы неведомые мне злодеи с неведомой мне целью подменили Таркоса, вряд ли бы они успели прознать о шраме, что у него появился сегодня!

— Складно излагаешь, — улыбаясь, прищурился высокочтимый, с интересом разглядывая мою бровь. — А что, если они твоего механика давно подменили?

На это наш кибернейос с достоинством ответил:

— Мне неведомо, кто это «они», высокочтимый, и какая надобность в той подмене. Одно скажу — этот человек и есть Таркос, который сего дня вернулся со мной. А ежели его когда-то подменили, так на то и ваша служба, чтобы зло своевременно обнаружить и пресечь!

Один из служителей хмыкнул, но, поймав строгий взгляд Гупты, неодобрительно покачал головой.

— Проводите достойного в гостевые покои, — распорядился Гупта. — Пусть у нас побудет, пока не разберемся.

Саптах побледнел и молча удалился в сопровождение выползшего из отверстия соратника. Признаться, я недолюбливал нашего высокомерного кибернейоса, но после его ухода стало совсем худо, словно оборвалась последняя ниточка, связывающая с миром, который пребывал в покое и довольстве за стенами Дома Лахезис. То, что и Саптах оказался в заточении, утешало, но слабо.

Появился еще один служитель, и протянул высокочтимому свиток. Я заметил, как этот служитель мельком глянул на меня, потом присмотрелся, вздрогнул и отвел глаза.