Шрифт:
– Еще чего! – сказал ему сын. – По-твоему, на небо по ступеням, что ли, можно взойти?
– А вот у меня есть такой способ, – сказал фокусник.
И с этими словами он открыл свой сундучок: оттуда вытащил свернутую веревку, примерно на несколько сажен расправил ее конец и бросил его в воздух. И тотчас же веревка встала в воздухе, выпрямившись и словно за что-то зацепившись. Не прошло и нескольких мгновений, как он снова подкинул, и чем больше подкидывал, тем выше уходила веревка. Вот уже она там, где-то в неразличимой выси, ушла в тучи, и в то же время в руках фокусника она уже была вся.
– Иди сюда, сынок! – крикнул фокусник. – Я уже старый и дряхлый человек. Тело стало тяжелое, неповоротливое. Я не могу туда идти. Мне нужно, чтобы сходил ты!
С этими словами он вручил веревку сыну.
– На, держи ее, – добавил он, – и можешь лезть!
Сын взял веревку с крайне нерешительным видом и сказал отцу недовольным тоном:
– Папа, какой ты, право, глупый-преглупый! Ты хочешь, чтобы я доверил себя этой веревке-ниточке и полез в высь небес, на десятки тысяч сажен… А вдруг да среди дороги она лопнет или разорвется?.. Останутся ли хоть косточки мои?
Отец снова принялся понуждать его, крича и наседая.
– Я, – твердил он, – уже, как говорится, «потерял из уст своих» [73] ; каюсь, да не вернешь… Потрудись, мальчик мой, сходи… Да ты, сыночек, не горюй… Украдешь, принесешь – нам с тобой пожалуют господа сотенку серебром, и я, уж так и быть, возьму тебе красавицу-жену!
И вот сын ухватился за веревку и, извиваясь по ней, стал лезть вверх. Он перебирал руками, за которыми шли следом ноги, и лез, словно паук по паутине. Лез, лез – и понемногу стал уже входить в тучи, в высокое небо, где его стало больше не видать.
73
…«потерял из уст своих»… – Сказал лишнее.
Прошло довольно долгое время – и вдруг упал персик, величиной с хорошую чашку. Фокусник пришел в восторг, схватил персик и поднес господам в зале. В зале стали друг другу его передавать, рассматривать… Прошло опять порядочное время, а господа не могли понять, настоящий это или фальшивый.
Вдруг веревка упала на землю. Фокусник принял испуганный вид.
– Погибло все! – кричал он. – Там наверху кто-то срезал мою веревку. На чем же будет теперь мой сын?
Через несколько минут что-то упало. Фокусник посмотрел – оказывается, то была голова его сына. Он схватил ее обеими руками и стал плакать.
– Значит, он там крал персик, – причитал отец, – а надзиратель заметил… Сынок, пропал ты!
Прошло еще некоторое время. Упала одна нога. За ней вскоре стали падать вразброд разные члены тела… И наконец там больше от него ничего не оставалось.
Фокусник был сильно удручен. Подобрал все, кусок за куском, сложил в сундук и закрыл его.
– Только этот один сын у меня и был, – причитал он, – каждый день мы с ним, бывало, бродили то на юг, то на север… А вот теперь, повинуясь господскому строгому повелению, сам того не ожидая, попал он в такую непостижимую беду. Придется тащить его на себе, где-нибудь зарыть…
Он поднялся в зал и стал там на колени.
– Из-за этого самого персика, – начал он, – я убил своего сына. Пожалейте ничтожного человека, помогите на похороны… Я тогда придумаю, как вас отблагодарить, «свяжу хоть соломы» [74] , как говорится, что ли!..
Господа, заседавшие в зале, были крайне поражены, сидели в полном недоумении. Каждый дал фокуснику серебра. Тот принял и спрятал в пояс.
Тогда он хлопнул по сундуку и крикнул:
– Бабар, ты что ж не выходишь поблагодарить? Чего там ждешь?
74
…«свяжу хоть соломы»… – Намек на исторический анекдот о том, как один старик, благодарный за устроение судьбы своей несчастной дочери, явился незримым порядком на поле сражения и помог ее благодетелю победить, связав противника соломенными путами.
И вдруг какой-то мальчик с взлохмаченной головой приподнял ею крышку сундука и вышел, повернулся на север [75] и поклонился в землю. Это был его сын.
До сих пор все еще помню этот фокус: очень уж он был необыкновенный!
Потом мне довелось слышать, что эти штуки умеют проделывать Белые Лотосы [76] … Так что уж не их ли отпрыск был этот человек?
Оскорбленный Ху
75
…повернулся на север… – То есть лицом к восседавшим господам.
76
Белые Лотосы – изуверское сектантство, приурочившее себя к буддийскому вероучению и обосновавшееся на сверхъестественной медиумизации и вообще на способах действовать на воображение толпы.
В Чжили [77] жила богатая семья, в которой хотели нанять учителя. Вдруг является некий сюцай [78] , входит в ворота и рекомендуется; хозяин приглашает его войти. У сюцая открытая, живая речь, и он хозяину становится дружески приятным.
Сюцай назвал себя Ху. Хозяин вручил ему плату и оставил у себя в доме.
Ху вел уроки с большим усердием и отличался сочным проникновением – не чета какому-нибудь начетчику низшего типа. Однако случалось, что он уйдет гулять, а придет лишь поздно ночью. Запоры у дверей явно-явно наложены, а он, не постучав даже, уже сидит у себя в комнате. Все тогда высказали друг другу тревогу, решив, что это лис.
77
Чжили – губерния Северного Китая, в которой находится столица Пекин (Бэйцзин – «Северная столица»).
78
Сюцай – первый кандидатский разряд студентов. Поэтому на предыдущих страницах эти слова переводятся попросту: студент.