И прежде, чем он успел принять решение, ему в грудь вонзилась стрела. Толуй пошатнулся от удара и нестерпимой боли, но постарался не обращать на нее внимания, надеясь, что доспехи не дали стреле проникнуть слишком глубоко. Толуй понял, что у мальчишек хорошие луки.

Три Волка оказались в самом худшем положении, какое только можно было вообразить, – прямо перед колючим заграждением, на виду у врага. Но они были прекрасными лучниками: каждый мог сбить птицу, попав ей в крыло. И в целом все было не так ужасно, как казалось Толую. Чтобы выстрелить, врагу придется хотя бы на мгновение выглянуть, и тогда один из трех воинов с молниеносной быстротой отправит стрелу в ответ, так что пригнуться враг уже не успеет.

Сыновья Есугэя наверняка понимали уязвимость своей тактики, так как за деревьями царила тишина. Птицы разлетелись, испугавшись внезапного вторжения, и единственным звуком, нарушающим безмолвие, было тяжелое дыхание людей, которые боялись за свою жизнь, но старались взять себя в руки.

Медленно отступив, Толуй сделал два шага вправо, а Басан с Унэгеном отошли влево. Все их чувства обострились до предела. Они следили, готовые убивать или быть убитыми. Толуй представил стрелу, которая входит в его тело, но не устрашился этой мысли, а поймал себя на том, что ему нравится чувствовать опасность. Он поднял голову и, повинуясь неожиданному порыву, обратился к незримому врагу.

– Я Толуй из племени Волков! – крикнул он зычным голосом. – Я первый воин Илака, некогда первого воина Есугэя! – Он глубоко вздохнул. – Нет нужды сражаться. Если вы примете нас по всем законам гостеприимства, мы вместе вернемся в юрты и я передам вам послание хана!

Он подождал ответа, хотя и не надеялся, что они так легко дадут себя обдурить. Краем глаза заметил, что Басан пошевелился, чуть изменив положение тела.

– Мы не можем так простоять весь день, – прошептал он, когда их глаза встретились.

– Ты хочешь, чтобы они от нас сбежали? – прошипел в ответ Толуй.

Басан ответил одними губами:

– Мы уверились, что они живы. Мы должны передать эту весть хану. Может, у него будет другой приказ.

Собираясь ответить воину, Толуй повернул голову, и эта оплошность чуть не стоила ему жизни. Он успел лишь заметить, что из кустов поднялся какой-то мальчишка и пустил стрелу. Все вспыхнуло перед глазами Толуя, но он собрался с силами и выстрелил из лука в тот момент, когда стрела вонзилась ему в грудь под горлом. Он упал, понимая, что ему повезло: выстрел сделан второпях. Лежа на земле, он видел, что Унэген стреляет в кусты. Толуй поднялся, зарычал от ярости и боли, налаживая вторую стрелу.

Басан стрелял, направляя лук в сторону движущихся в кустах теней. Ни Басан, ни Толуй не услышали предсмертного крика. Когда Толуй посмотрел влево, то увидел распростертого на земле Унэгена. Стрела насквозь пронзила его горло. Глаза закатились, язык вывалился. Толуй стал ругаться, в бешенстве потрясая луком.

– Ты захотел тяжелой смерти, и ты ее получишь! – орал он.

В какое-то мгновение Толуй подумывал было отступить к лошадям, но гордость и ярость удержали его. Он страстно желал покарать тех, кто осмелился на него напасть. Его халат топорщился стрелами, они мешали двигаться, и он сломал два древка одним движением огромной руки.

– Думаю, одного зацепил, – сказал Басан.

Снова воцарилось молчание в ожидании очередной перестрелки.

– Надо вернуться к лошадям, – предложил Басан. – Обойдем колючки и нападем с открытой стороны.

Толуй был в бешенстве. Наконечники стрел вошли довольно глубоко, и в груди пульсировала боль. Каждое слово он вылаивал как приказ.

– Стой, где стоишь! – рявкнул он, осматривая деревья. – Убивай все, что движется.

Тэмучжин припал к земле за валом из колючих кустов, сделанным много месяцев назад. Это его стрела попала Унэгену в горло, и юноша чувствовал жестокое удовлетворение. Он прекрасно помнил, что именно Унэген отдал меч его отца Илаку. Тэмучжин много раз мечтал о мести. Убить предателя для него было слаще дикого меда.

Братья давно ожидали нападения, однако появление Волков у их жалких юрт все равно оказалось для них потрясением. Тэмучжин подготовил смертельную ловушку для грабителей, которые явно не могли быть такими опасными, как лучшие воины Илака. Грудь Тэмучжина распирало от гордости, когда один из нападающих был убит. Но это чувство смешивалось с благоговейным страхом. Ведь это были воины его отца, самые быстрые и лучшие. Ему казалось, что, убивая их, он совершает грех, даже если это Унэген. Но никакие сомнения и сожаления не помешают Тэмучжину уничтожить и остальных.

Он помнил Толуя мальчишкой с наглым взглядом. Тот был достаточно неглуп и не связывался с сыновьями Есугэя, но при этом считался одним из самых сильных подростков в племени Волков. Едва взглянув на него поверх нацеленной стрелы, Тэмучжин понял, что у Толуя прибавилось и силы, и надменности. Он далеко пошел под властью Илака.

Сквозь завалы колючих кустов Тэмучжин, прищурившись, наблюдал за Басаном и Толуем. У Басана вид был нерадостный, и Тэмучжин вспомнил, что именно этого воина послали к олхунутам, чтобы привезти сына Есугэя домой. Знал ли о том случае Толуй, когда брал его с собой? Вряд ли. С тех пор мир изменился. Тогда Толуй был просто рядовым грязным драчуном, вечным источником неприятностей. Теперь он носил доспехи и халат ближнего воина хана, и Тэмучжину хотелось сбить с него спесь.