Видимо, он отключился больше, чем на несколько минут, потому что в комнате вовсю было накурено. Глеб и Кирилл, слегка раскрасневшиеся, о чем-то спорили, размахивая сигаретами. Коренным образом сменить тему разговора, очевидно, не удалось, поскольку спорили о мэрии, принципах власти в резервации, опять же о полиции и выборах, которые уже совсем на носу. Валера молча откинулся на спинку дивана, и сигарета висела в самом уголке его рта. Очки у него, по обыкновению, немного сползли к носу.

— Я уж подумал, не уснул ли ты, — сказал Валера. — Ты так сидел, наклонившись над тарелкой, что было не понятно, спишь — не спишь…

— Да так, — проговорил Сергей. — Задумался слегка.

— Это бывает, — сказал Валера. — Не куришь?

Сергей отрицательно помотал головой.

— Тяжеловато тебе будет, — сообщил Валера. — Лучше кури.

В голове у Сергея уже начал клубиться туман. Голова была тяжелая-тяжелая, и он чувствовал, что если сейчас приляжет или откинется на спинку дивана, то отключится. Плеснув в стакан сока, он залпом его выпил.

— Ну, что набычился? — спросил его Кирилл. — Все в башке перепуталось, да?

— Есть немного, — кивнул Сергей.

— А… Ерунда… — махнул рукой Кирилл. — На самом деле все просто.

— Проще некуда… — мрачно усмехнулся Сергей. — Четность, нечетность… Плюс-Проход, минус-Проход… Запутаешься тут с вашей веселой арифметикой.

— А ты, Сергей, здесь поосторожней с арифметикой, — назидательно сказал Глеб, потрясая указательным пальцем. — Тут у нас, знаете ли, плюсы и минусы имеют очень даже практическое применение. Этого, знаете ли, абстрактной науке даже и не снилось.

— Это я уже понял, — пробормотал Сергей.

— Точно, точно, — сказал Валера. — Очень у нас практическая математика. Даже собственный задний проход начнешь потенциометром измерять. Какой он там: плюсовой или минусовой? Положительный, значит, или отрицательный?

— Твой задний проход, милый, — немедленно отреагировал Глеб, — самый отрицательный из всех проходов во Вселенной. Смотри, как бы к нему не притянуло какого-нибудь положительного героя.

— Это ты себя, что ли, имеешь в виду? — скривился Валера. — Не надейся, старичок.

— Была нужда, — фыркнул Глеб. — С тобой свяжешься — потом плати алименты восемнадцать лет. Или сколько их там платят, господа?

— Эту тему вы наедине обсудите, — сказал Кирилл. — Когда мы уйдем. Ваши задние проходы нас не интересуют. Так ведь, Сергей? Все равно через них отсюда не выйти. Короче, нет от них никакой пользы.

— Погодите вы… с проходами… — проговорил Сергей заплетающимся языком. Вы мне лучше вот что скажите… Стало быть, вы смертников завозите, да?

— Это не мы, между прочим, — тут же сказал Валера. — Мэрия этим заведует, Кравец энд компани. Они и завозят.

— А вот если он жить останется?! — с напором спросил Сергей. — Кто-нибудь из них, а? Что тогда, спрашивается?! Его ввезли, а он не умер! Живет себе и живет. И помирать не собирается…

— Да, бывало и такое… — сказал Валера. — Совершенных систем не существует.

— С точки зрения цинизма, — изрек Глеб, — это плохо. Гроша ломаного не стоит такая плюс-нечетность, которая не влечет за собой минусовую. Две стороны одной медали. Диалектика, так ее разэдак…

— Да, да, конечно… — закивал головой Сергей, вспомнив Кравца. — «И жизнь твоя и смерть твоя принадлежат обществу»… Как же!

— Да, господин вновь прибывший, — сказал Глеб. — На смерти основана вся жизнь в резервации! На смерти!

— А есть еще и человеческий взгляд, Май! — вдруг выпалил Кирилл. — Ну, выжил «смертник» — и слава богу. Все-таки он — сначала человек, блин, а потом уже — халявская нечетность!

— В резервации гуманистические воззрения не пользуются популярностью, заметил Глеб. Здесь популярны законы Ома. Все говорят только о плюсах и минусах. Самому Майклу Фарадею не снилось такое повальное увлечение физикой среди населения.

— Обычно, если Маевский начинает видеть мир в циничном свете, — пропыхтел Кирилл, — это значит, что он доходит до кондиции.

— Э, нет, — заявил Глеб. — Я еще трезв, как стекло. «Чтобы солнышку светить, надо пить и пить и пить — иначе не прожить…» — пропел он и стал разливать по новой.

Кто-то сунул Сергею наполненную рюмку. Может остановиться, мелькнула у него робкая мыслишка, но он тут же прогнал ее. К черту, несколько разозлено подумал он. Напьюсь я сегодня. Пошло оно все к черту!