— А ты где была?

— Задремала. Всего-то на пару часиков! Как вышла, а тут…

— Выходит, Марточка правда сама блинчики решила нажарить!

— Ага. Со всей своей братией, что за столом там сидит. Ты только глянь!

Все тарелки в кухне заняты блинами. До самого верха!

— Она пачку муки с молоком размешала, Оль. Пачку! Три килограмма!

— Ой, мамочки. Сейчас, Мариш. Я разденусь только. Будем вместе убирать. Зато теперь нам точно надо гостей звать! Сами мы со всем эти добром не справимся!

— Оль. Иди к Марточке. Я уберу. Малышка сегодня весь день в окне сидела. Тебя высматривала. И… Кажется, кое-кого еще. А у твоей малышки глаз с детства правильный! Влюбилась и сразу же в миллиардера!

— Ой, Мариш. И со мной сразу начала о нем. Надеюсь, скоро вылетит у нее из головы.

— Она папу себе намечтала. Так что не выбросит. Ты бы подумала, Оль. Получше. Ребенку нужен отец. Особенно девочке! Я тебе на Василия уже и не знаю, как намекать! Он и малышку нашу обожает!

Ага. Только вот ждет она почему-то совсем не Василия, который с самого рождения с ней возится и все время подарками и сладостями балует!

Совсем не его!

Даже спрашивала меня пару раз, не собирается ли он поселиться с нами! С явным нежеланием, между прочим!

По- собственнически всегда меня от Василия за руку оттягивала.

А Рогожин! Один раз появился, ну надо же! А она уже готова блинами его кормить! Собственного производства! Так-то раньше я такой тяги к кулинарии в доче не видела!

Нет! Ну, как ему удается?

— А знаешь, что, Мариш? К черту Бурыкина. Не пойду я уже сегодня никуда! В конце концов, имею полное право! Даже по закону полагается непрерывный отдых. Так что давай. Собираемся! Пойдем лепить снеговика, а с кухней после разберемся!

— Уллллааааааа!

Хитрюга, оказывается, все подслушала! И уже летит за своей шубкой.

— Не так быстро, малыш! Ну, должна же я хоть блинчик попробовать, пока вы все не смели!

Решаю плюнуть сегодня на все.

Мы радостно лепим с Маришкой и Марточкой снеговика.

Носимся по хрустящему снегу.

— Ангел!

Марточка с хохотом тянет нам обеими руками вниз.

Мы валимся в снег, а малышка хохочет.

Ну… Ангелом это трудно, конечно, назвать!

Но как иногда мало нужно для счастья!

Причем, и маленьким и совсем взрослым!

— Ну что? Твоя душенька довольна?

Я осматриваю то, что у нас вышло.

Нуууу…

Не то, чтобы такого снеговика на выставку можно было бы отправить, но…

— Я блинчиков ему принесу!

Марточка вихрем уносится в квартиру, наверх.

— Оххх… Сколько же у нее заряда! Мне бы такие батарейки!

Выдыхаю, усаживаясь рядом с Маришкой прямо в снег.

— Ты сегодня что? Решила бойкотировать работу? Совсем? Смотри, Оль. Бурыкин твой озвереет!

— Ты представляешь, что он сегодня удумал?

Рассказываю Маришке, как было дело у нашего дома.

— Я даже не знаю, Оль.

Качает головой, прижимая пальцы к губам.

— Сволочь он, конечно. Однозначно. Но… Чует моя чуйка, не просто так он эту недостачу на тебя повесил! Может, сам ее и придумал, гад! Только ведь не отстанет! А что, если и органы опеки это он на тебя натравил! Не трогали же раньше. Не интересовались!

Киваю, потирая замерзшие даже в перчатках руки.

Я и сама уже обо всем этом думала.

— Оль. Он ведь, считай, местный олигарх. Может, тебе уехать куда-то лучше?

— Да куда? Сама уже думала. Здесь хоть свои. Ты. Ирочка Олеговна. И за Марточкой есть, кому присмотреть. А там? Я одна не справлюсь. И чужим доверять не могу. Особенно дочу!

— Да и отпустит ли, Мариш?

Растираю снегом горящее лицо.

— Если Бурыкин вцепился, то уже не знаю, что и делать. Он в полицию еще заявить догадается. Тогда я не то, что выехать не смогу! Я дочери лишусь! Ладно. Пойду за Марточкой. Спать хочется аж искры из глаз. А нам кухню еще в божеский вид приводить!

— Оль? Может морду ему набить? Васька точно вызовется!

— Это вариант. Хоть какое-то удовлетворение получу! Хоть дела это, конечно, не поправит…

Ставлю телефон на беззвучный режим, когда мы, накормив снеговика остатками теста, разлитого для принцесс и медведя, возвращаемся домой.

Оттираем кухню до стертых ногтей.

— Спи, малыш.

Пытаюсь уложить свою непоседу на бесконечных батарейках.

Все. Не буду думать. Завтрашний день может все изменить, мне ли не знать?