Мы оба проваливаемся в пропасть.

Черт.

Я ничего не вижу. Ни о чем не помню! Только мы!

И даже сердце начинает стучать совсем по-другому!

Оно… Будто оживает.

С ней. Только с ней я могу чувствовать себя живым!

Но все вдруг исчезает.

Оля отталкивает меня.

— Но ты… Ты хуже всех! Ты хочешь лишить меня Марточки! С ними я еще могла бороться, а ты… Ты…

— Все, что я хочу, это чтобы вы были со мной, Оля, — хрипло выдыхаю, сжимая ее руки.

— Вы обе. Навсегда! Разве ты не понимаешь? Я же не жил без тебя все эти годы! Черт, да я стал просто машиной!

— Но ты сказал… Ты…

— Оля. Я просто разозлился. А кто бы не злился на моем месте?

— Ты обещаешь? Ты не разлучишь меня с дочкой?

— Мама! Фил!

К нам подбегает Марточка.

Я тут же подхватываю ее на руки, усаживая себе на колени.

— Мы будем вместе, — шепчу Оле одними губами. Всегда.

— Мама, ты что? Плакала?

Марточка хмурит брови. Становится совсем серьезной.

— Нет, малышка. Совсем нет, — качает головой Оля. — Это просто снежинка в глаз попала.

— Ну что? Пойдем есть десерты?

— Даааааа!

Восторженно улыбается наша малышка, уже сползая с моих колен.

Мы поднимаемся и отправляемся к машине.

Я крепко сжимаю руку Оли, а она… Она так и не выдергивает ее…

* * *

Оля

Мы укладываем Марточку спать.

Вместе.

Малышка уже почти освоилась в новой комнате.

И счастливо засыпает в своей нереально красивой кроватке в форме лепестка.

А я…

Я хочу, чтобы она подольше не засыпала.

Потому что руки дрожат, а по всему телу разносятся разряды тока! Особенно, когда мы с Филом встречаемся глазами!

Весь вечер он так на меня смотрел…

Горящим, голодным, дико кружащим голову взглядом!

Как будто я… его…

Раздевая меня этими чертовыми серебрянными глазами!

Лаская. С нежностью. С такой страстью, что в кафе я постоянно краснела и отводила глаза. А сердце колотилось, как безумное.

Он все время как бы невзначай меня касался.

Пальцами, передавая десерт. Или ногой, прижимаясь под столом прямо к бедру.

А как вспыхнули его глаза, когда Фил начал стирать салфеткой мороженое, которое запачкало мои губы…

Я чуть не задохнулась от одного этого взгляда! Забыла, где нахожусь, и…

Сейчас мы останемся вдвоем. В этом огромном доме.

И… Мне страшно, потому что больше ничего его не остановит!

А я…

Смогу ли я сопротивляться? Собственным чувствам?

— Оля.

Фил касается моих пальцев. Легко.

Но меня прошибает разрядом тока. Насквозь.

— Уже поздно, — облизываю дико пересохшие губы.

А как им не пересохнуть? Когда Фил постоянно на них так смотрит?

— Нам тоже пора спать.

Быстро соскальзываю с кроватки Марточки.

Стараюсь почти бегом покинуть эту комнату и добраться до своей! Чтобы запереться на сто оборотов ключа!

Но…

— Оля.

Фил быстро нагоняет меня в коридоре.

Тяжело дышит, разворачивая меня к себе.

— Может, пора сказать Марточке, что я ее папа?

Он прижимает меня к своему телу. Впечатывает в него, обдавая жаром своей кожи.

Мы дышим, как будто пробежали марафон.

Кажется, мое сердце сейчас просто вылетит из груди, так часто бьется!

— Пока рано, Фил. Подожди. Она только перестала думать, что ты чудовище.

Пытаюсь улыбнуться, но…

Губы горят от его вспыхнувшего взгляда.

— Хорошо, — хрипло отвечает Фил, медленно, мучительно сладко проводя пальцами по моим губам.

— С этим подожду… Но это… Это не может больше ждать!

Он обрушивается на мои губы.

Властно раздвигает их языком.

Прижимается ко мне так, что я ощущаю… Все его тело. И его бешеное, безумное желание.

— Не надо, Фил, — я тяжело дышу, еле отталкиваясь от него.

— Не надо. Пожалуйста. Я не хочу так…

— Ты моя единственная, Оля. Единственная. Навсегда.

Все внутри меня сжимается от его слов. От его голоса. Он серебра в его глазах, которое стало совсем черным.